Не намного лучшие перспективы имел возможный удар по центральной части России, подальше от границ бывших союзников. Год назад русские города-миллионники на прицеле межконтинентальных баллистических и крылатых ракет гарантировали то, что русские не начнут войну первыми. Они не использовали свой арсенал даже в худшие для себя дни, безнадежно проигрывая войну. Сейчас от этого арсенала осталась максимум четверть, но и ее было достаточно для низведения человечества в каменный век. Всего человечества в целом. А от русских городов-миллионников не осталось почти ничего: их уцелевшее население рассеялось по тысячам квадратных километров бескрайней территории России, и было теперь мало уязвимо для прицельных ударов. От промышленных центров тоже осталось не так много: инфраструктура, персонал, система связей, – все эти сегменты промышленной мощи понесли тяжелейшие потери. И разменивать теперь собственные города, собственную почти не пострадавшую инфраструктуру на остатки русской в ходе глобальной ядерной войны – этот размен был категорически невыгоден именно США и Великобритании.
И еще одним очень интересным обстоятельством, важность которого порой ускользала от аналитиков, было наличие у русской стороны самых настоящих заложников. Американские, польские, итальянские и боснийские части до сих пор удерживали Москву, продолжая вяло сражаться в уже совершенно безнадежном окружении. И в этом контексте прозвучавшая неделей раньше фраза Лосева: «В этот раз мы сожжем свою столицу вместе с захватчиками. Готовьтесь», – оказывалась очень-очень конкретной угрозой. Можно было предположить, что русские не педалировали освобождение своей древней столицы именно по этой причине. А может быть, и по другим тоже. Четыре полнокровных дивизии и целая охапка вспомогательных и полицейских частей вокруг их алого Кремля – это была язва, растравляющая русскую душу почище ржавой спицы в глубокой ране. До предела разъяряющая каждого русского солдата, вступающего на территорию Болгарии, Румынии, Польши, высаживающегося с десантами на датских островах. Полное презрение русских к еще недавно так важному для них «мировому общественному мнению», риску «осуждения авторитетными структурами» и прочему из той же категории – оно имело в своей основе в том числе и именно это. Кто там был позади, кто сидел сейчас в Москве, кроме американцев и поляков? Болгары, боснийцы, датчане, итальянцы? Ага, ну-ну…
Обращение «К народам Японии и Турции» было распространено русскими всеми возможными путями – и на всех основных языках мира. Включая, разумеется, японский и турецкий, но не ограничиваясь ими. Это само по себе было намеком. Как и белорусы несколькими месяцами ранее, они не удержались от издевательств над здравым смыслом, наполнив свое послание ссылками на «пример, поданный самой демократичной страной мира», и тому подобным. «Как и Президент США Трумэн в 1945 году, мы принимаем данное решение с тяжелым сердцем. Как и тогда, это вынужденное решение. Как и тогда, оно служит благородной цели – скорейшему прекращению военных действий и наступлению мира во всем мире». Каждое слово в этом послании было издевкой. Каждое было сказано не просто так.
Анкара и Измир не являлись наиболее населенными городами Турции: оба уступали Стамбулу в 3 и 6 раз, соответственно. Что это означало, учитывая вековую мечту русских о черноморских проливах? Не нужно было быть магистром наук, чтобы догадаться, что именно значит вот этот конкретный намек. Нанести по территории России ядерный удар и получить ответный Вашингтон и Лондон не рискнули. А на коллективный вой правительств и СМИ «всего цивилизованного мира» об «окончательном раскрытии русского плана мирового господства», «вопиющем проявлении русского безумного варварства» и «необходимости дать совместный отпор» сотни миллионов человек уже плевали. Год назад, годы назад, почти те же самые слова произносились, когда русские сидели в своей тундре в обнимку со своими медведями, и словосочетание «Русский фронт» считалось безнадежно устаревшим. Сейчас почти эти самые слова звучат снова, потому что русских раздразнили, оскорбили, разъярили до предела. Потому что совершенное с ними превысило предел даже их всем известной терпеливости. Может быть, они имеют теперь моральное право получить кое-что от потерявших инстинкт самосохранения европейцев и азиатов? В конце концов, у США было достаточно сейчас собственных, внутренних проблем, чтобы мобилизовать всю свою устрашающую мощь для войны. Еще такой далекой от них войны. Проблем с разрастающимися, как раковые метастазы, вспышками сепаратизма: уже не анекдотическими, как раньше, а самыми настоящими. Проблем с идущей вразнос экономикой, которой смена доллара на новую валюту не помогла совершенно. Да, казавшийся таким выгодным план не сработал только из-за военных и политических просчетов, но сейчас было не время искать козлов отпущения. Нужно было сконцентрироваться и пытаться сдержать все ширящиеся признаки глубочайшего кризиса, способного стать фатальным для лидирующей державы мира.
Три часа спустя обнародования русскими второй части их обращения – той самой, в которой были названы две конкретные страны и четыре конкретных города, – США выступили со своим собственным. В нем президент и сенат объявили о своем стремлении не допустить дальнейшей эскалации спровоцированного Россией конфликта, не позволить и так выходящей из-под общего контроля человечества ситуации погубить весь мир. Этому самому человечеству было в очередной раз напомнено, что именно Россия развязала биологическую войну, отравив всю планету своим «русским парагриппом», пандемия которого не имела себе равных. Теперь человечество должно было сказать решительное «нет» стремлению России погубить планету в горниле ядерного апокалипсиса! Должно было сделать еще массу вещей, которые в Вашингтоне и Лондоне считали полезными.
Человечество же, как, впрочем, это обычно и бывает, плевало на то, к чему его призывали мудрые люди. Оно в ужасе смотрело прямые трансляции из Японии, где десятки миллионов человек штурмовали противоатомные убежища и железнодорожные станции, бежали из всех крупных городов, выходили в море на переполненных суденышках, мчались и брели по забитым дорогам с детьми на руках. Лишь бы выгадать милю, пять, десять – дальше от будущего эпицентра, еще дальше, еще. Каждая миля означала лишний шанс выжить.
Русская легенда о том, что в японских школах учат, что это русские сбросили атомные бомбы на Страну восходящего солнца – это именно легенда. На самом деле японцы отлично знают, что такое «Энола Гей», что такое «Малыш» и кто такой Пол Тиббетс. Практически каждый японский школьник посещал хиросимский мемориал. Каждый без исключения был в курсе – зачем именно самая демократическая страна в мире сбросила на них две атомные бомбы. Аргументы русских были совершенно логичными: поверить в них было несложно. Подсознательно каждый здравомыслящий взрослый японец отлично понимал, что они все доигрались. Что прошлогодняя весенняя эпопея с почти месячной обороной островов Танфильева и Шикотана русской морской пехотой, полегшей до последнего человека, но не сдавшейся, – это конкретный признак того, что будет дальше. И что оккупацию Дальнего Востока на глазах оправляющиеся от поражения русские им не простят никогда. И что когда начнется – двумя городами не ограничится: атомных бомб у русских еще много…
Выбора у Японии не было: Страна восходящего солнца разыграла свою ставку со всеми шансами на победу. В этот раз США – победитель Японии в прошлой войне – были на их стороне. Считалось, что это не просто увеличивает шансы, это делает ситуацию однозначной и беспроигрышной. И то, что их страна проиграла второй раз подряд – это оказалось для японцев очень важно. Это вызвало к жизни очень заумные внутренние философствования, плохо понятные даже соседям, которым сейчас было в общем-то не до вникания в тонкости перевода. Японцы уже имели опыт сокрушительного поражения в войне и долгого, мучительного выкарабкивания из последовавшей нищеты. Такая перспектива была без преувеличения ужасной: даже просто озвучивание русскими их угрозы стоило японской экономике миллиардов и миллиардов. Констатация того, что угроза реальна и противостоять ей невозможно – стоила постов десяткам самых высокопоставленных политиков и военных. Осознание того, что они во второй раз за три четверти века сами начали войну, способную низвергнуть их избранный богами народ в пропасть… Вот это произвело на всю страну самое серьезное впечатление. Убийственное. Сколько при этом пришлось на собственный и коллективный разум японцев, а сколько на некие запущенные созданным в России вирусом молекулярные сигналы… Это определить было невозможно в принципе.
