Проснулся лейтенант Ляхин от того, что свело судорогой пальцы, намертво вцепившиеся в автомат. Он отлично помнил, что на самом деле бой закончился не так. Никак почти не закончился. Да, свои раненые были, но тогда они не уделали саперов, а отошли, обменявшись сколькими-то очередями. Своих раненых он перевязывал много позже, а не на дороге. И врагов раненых так вплотную не видел – а тут все лица в подробностях, и даже фамилия была какая-то на нагрудной нашивке и на жетоне. Что это все означает, что мозг пытается ему сказать, Николай искренне не понял и, что обидно, потратил еще несколько десятков минут, пытаясь уснуть снова. В этот раз снов не было.
К четырем его разбудили на смену. Самая собачья вахта. Было холодно, разумеется. Какой может быть костер на ночевке, пусть даже прикрытый? Теплое пятно в холодном лесу любая летающая хрень засечет с десятка километров, а то и спутник. С трудом разогнувшись и затянув ослабленные на ночь ремни, лейтенант Ляхин обменялся со сменяемым несколькими словами и потопал в нужном направлении. Негромко отхаркавшись, он устроился на новом месте. Автомат был совершенно ледяной, но он привычно уложил его под руками. За эту нескончаемую декаду носимый запас уже несколько раз подходил к концу, но один раз они разжились трофеями с побитой зондергруппы, – эта была вооружена такими же «калашниковыми». И еще один раз комвзвода привел их к заблаговременно заложенному под камушек тайнику.
Сидя в секрете, Николай больше слушал, чем смотрел. И услышал все, что надо, очень вовремя. Припав к земле, он осторожно и очень-очень тихо изготовил оружие к стрельбе. Удивительно, что никакого страха не чувствовалось, ни малейшего. Он только подумал: «Ага, вот оно», – и все. И еще наконец-то стало тепло во всем теле. Ползти и затем бежать назад было глупо, он уже не успеет. Значит, придется делать как положено. Точнее, как получится. Еще секунду он ждал, потом на ощупь проверил положение флажка переводчика-предохранителя и снова начал ждать, уже с нетерпением. Звук исчез, но человек впереди никуда не делся, просто остановился. Один, надо же. Или это просто сегмент прочесывающей лес цепи, и остальных, слева и справа, он пока не слышит и не чувствует? Если так, значит, цепь к нему фронтом. Это плохо. Огнем с фланга он имел шанс срубить сразу нескольких, и рвануть вбок, уводя их за собой. А тут…
– У-ху, – негромко сказали по-совиному спереди и сбоку. Причем не там, где он чувствовал стоящего. В стороне от этого места и заметно ближе.
Николай дернулся, доворачивая ствол, но все же удержал палец на скобе, не выстрелил. И, разумеется, промолчал.
– У-ху, – так же негромко сказали из того же места. – Не стреляй, боец. Я свой. Я выхожу.
Николай опять смолчал, еще сильнее вжавшись в уже заметно согретую его теплом землю и прищурившись на оба глаза одновременно. Возможно, сзади уже услышали, и сейчас взводный поднимает людей.
Из-за дерева вышел человек, пригнувшийся, тихий. Сорок метров. Николай ждал, потому что это явно не было похоже на ловушку. Что бы ни случилось, кто бы ни бросился на него самого сейчас сзади или сбоку, он успеет прожать спуск и срубит этого умника на хрен. Разве что снайпер сейчас даст ему в голову, но для снайпера еще все же темновато.
– Стою.
– Стреляю, – машинально все же ответил он и даже почувствовал, как человек улыбнулся. Они обменялись жестами, и тот подошел поближе, так же держа руки на виду. За правым плечом у чужака торчал ствол, и пока было не понять, что это у него там. И еще продолжал чувствоваться тот, второй, стоящий на месте.
– Стой снова.
Теперь дистанция была метров всего в пятнадцать.
– Кто таков?
– Местный я. Ильич.
– Что, совсем Ильич?
На это «местный» не нашел, что ответить. Одет он был довольно обычно для разведчика – выцветшая «горка» со скинутым на плечи капюшоном, иначе ни хрена в лесу не услышишь… На плечи и грудь нашиты несколько болтающихся недлинных лоскутов такого же желтовато-защитного цвета. Не совсем «леший», но какое-то приближение. Штаны с затянутыми шнурками штанинами, темные кроссовки. На голове бандана; узел над ухом, как у пирата. Рост средний, плечи широкие, лицо обычное, не заметное, не запоминающееся ничем, кроме густых усов и короткой бородки. Лет сорок точно, вряд ли меньше. Еще вещмешок – видна лямка на плече.
– Кто там у тебя?
– Где?
– Вон там.
Николай показал движением подбородка, не отводя направленный точно на «местного» ствол в сторону ни на миллиметр.
– А, этот. Из зондеркоманды, бандеровец. Стой, стой!
Он то ли увидел, то ли сразу почувствовал, что сейчас будет, и едва успел.
– Не надо, я свой. Я его взял, веду. Не стреляй!
Все же не совсем железный был этот мужик. Так смело выйти на ствол и потом так подставиться – это была лажа.
– Я с вечера его к вам веду.
– На землю, быстро.
– Ложусь, ложусь. Не стреляй!
Сзади уже шуршали торопливые шаги. Задержались, прислушиваясь, – и тут же начали обтекать позицию секрета слева и справа, с обеих сторон. Хотя чужак уже плотно лег на землю и даже сложил руки на затылке, отвести от него взгляд Николай так и не рискнул: очень уж он казался опасным. Причем самым странным было то, что он не «чувствовался», как всегда чувствуется положение другого человека в пространстве. Подбегающих сзади-сбоку своих Николай с большим облегчением чувствовал, и стоящего на одном месте «второго», почему-то совершенно неопасного, – тоже. А этого, опасного очень, опасного смертельно – нет.
Тяжелое тело ухнуло в ветки где-то справа, сиплое дыхание упавшего можно было расслышать, наверное, за километр. Тьфу ты, тоже мне, разведчик. Боец слева занял свою позицию совершенно бесшумно.
– Второй от меня лево двадцать; дистанция полсотни или чуть больше, – тихо сказал Николай в пространство. – Этот шустрый очень. Тот нет. Говорит, что привел пойманного бандеровца. К нам, мол, и вел.
Получилось сумбурно, но что уж поделаешь. Вот как начнется сейчас стрельба, тут будет не до красоты слога.
– Петрович, ты, что ли? – вдруг спросили слева голосом старшего лейтенанта Сомова. – Обзовись!
– Не, не я. Я вообще-то Ильич.
Пауза была с секунду, потом Сомов скомандовал:
– Ну, вставай, раз Ильич… Карлос… И к нам иди. Вместе со своим подарком. Медленно и печально иди. Сделай нам такое одолжение.
Мужик без лишней торопливости оперся на руки, вытолкнулся и утвердился на ногах. Поводил головой влево и вправо, почему-то отчетливо сказал себе под нос: «Ага, нормально», – и кивнул в то место, где стоял «второй»:
– Эй, ты там! Жертва обстоятельств! Вылезай, приехали.
«Второй» вышел из-за своего дерева и осторожно потопал в их направлении. Вид у него был пришибленный. При этом и рост, и телосложение, и даже одежда оказались похожими на «Ильичевские», и это вносило какой-то диссонанс.
