– Ага, уже прогресс. Значит, слышать мы слышим. Когда хотим.
– Командир, – хмыкнул сбоку один из бойцов. – Вы мне его дайте на короткое время. Ей-богу, тут будет песня про зайцев!
– Время нет, – с сожалением возразил старший лейтенант в обычном своем стиле. – А то б я дал, да. Или сам. Слышь, ты?!
Он резко дернул вперед рукой с зажатым в ней штык-ножом, и в этот раз связанный шатнулся назад и повалился, не удержав равновесие.
– Будешь говорить? – спросил Сомов голосом уже попроще.
– Буду…
– О! А я уж собирался… Ну, две минуты дадим тебе. Не успеешь вызвать за это время мой интерес – извини. Тогда прощай.
– Я…
Голос у парня был хриплый, сорванный, но при этом довольно тонкий. Вместе это производило странное впечатление. Начал парень сдуру издалека, и начал так, что все уже собрались подниматься. Однако охотник неожиданно настойчиво попросил дать человеку сказать. Прозвучало это так необычно – «человеку», – что все как-то притихли. И вот тогда, не сразу, пленный начал говорить уже реально интересные вещи.
Звали его Миколай. Он действительно был молодым, 23 года. Родился в Чернигове, окончил колледж, пытался поступить в институт, но не пробился. И с детства Миколай был свято уверен, без малейших сомнений убежден – он родился в самой прекрасной стране на земле. Стране с потрясающим потенциалом, в основе которого лежат не только богатейшие недра и земля, но и невероятный по своим талантам народ. Перед украинским народом преклонялся весь мир, абсолютно весь. Все самые знаменитые изобретатели, поэты, писатели, космонавты, военные – все это всегда были украинцы. И в Средние века прогресс двигали именно украинцы, и даже раньше, когда все соседи украинцев еще только строили первые деревянные городки и бурги в своих лесах и болотах. Так было с начала времен, и это знали все цивилизованные историки. Еще раз, весь мир буквально преклонялся перед Украиной и украинским народом, совсем еще недавно решительно порвавшим с коммунистическим прошлым и обратившимся к демократии. Десятки европейских парламентариев посещали Украину ежегодно, и все они говорили только одно: как все правильно, как Украина прекрасна, как работящ и инновационен украинский народ. В том же Европейском союзе то и дело обсуждали прием Украины в члены и даже предоставление председательства, и ближайшим этапом к этому должна была стать ликвидация всяких устаревших визовых препон, оставшихся еще от ужасного Советского Союза, врага всего человечества. Еще более важным было ожидавшееся введение панъевропейского плана финансовой помощи Украине – светоча и авангарда всего хорошего, прогрессивного, – будущей вывески и примера для всех государств того же бывшего Советского Союза. Слава богу, его уже нет… Ожидалось, что эта финансовая помощь позволит не только полностью реконструировать и обустроить страну, но и обеспечит каждому полноправному гражданину Украины значительный грант, как признание их роли в современной европейской и мировой политике. Размер гранта обсуждался, но большая часть обозревателей упоминали 5000 евро в месяц. Миколай с тщанием рассчитывал, сколько времени ему придется копить на ту машину, которую он хочет иметь, и выходило все равно довольно долго, но даже труд по проведению таких расчетов был приятен.
Все это было абсолютной правдой: все это говорилось, озвучивалось и визуализировалось для граждан прекрасной Украины годами и десятилетиями, и после миллионных повторений воспринималось уже как абсолютная истина. Но не все было так просто и безоблачно. На нее, сияющую, прекрасную страну, наползала жуткая, страшная тень Рашки – мерзкого, ублюдочного средоточия всего зла, существующего в мире. И самое-то обидное, что собственно государственность бывшей Руси, а затем Рашке, дала именно Украина. Все редкие успехи рашистов-москалей были обеспечены Украиной, само выживание русских как народа, при всей его ущербности, было обеспечено, даровано Украиной, и больше никем другим. Зависть, которую москали испытывали к своей прекрасной, свободной соседке, зиждилась на их пещерности. Именно из-за нее они устраивали диверсии на украинской земле, интриговали в кабинетах ЕС и ООН, куда их почему-то еще продолжали пускать, несмотря на их вонь. Только из-за существования мерзких москалей Украина так и не была еще ни председателем, ни даже просто членом ЕС, именно из-за них украинцы еще не получали давно обещанную, гарантированную им финансовую помощь…
Миколай ненавидел москалей всегда, сколько себя помнил. Еще в детском саду разъясняли, что это враги. Что видишь Николая – бей. Бей, чтобы он знал, – Николаем быть стыдно, гадко. Николаи – рабы и недочеловеки, которые должны смотреть на Миколаев снизу вверх. Потом это разъясняли, углубляли, обосновывали в школе. В каком-то классе ученики узнавали слово «аксиома». Так вот, это была именно аксиома. К девятнадцати годам не слишком успешный выпускник колледжа Миколай не имел других примеров такой ненависти, которую он испытывал к москалям. Именно они были виноваты в том, что ежемесячно вместо 5000 евро он получал какую-то ерунду, что он не мог себе позволить ни дом на берегу моря, ни девушек с обложек, – ничего того, что по умолчанию должно было принадлежать представителям самой лучшей страны, самого древнего народа на земле. В Черниговскую сотню он записался одним из первых, без сожаления бросив опостылевшую работу. Их прекрасно обмундировали, их тренировали настоящие американские и канадские инструкторы, смешно говорившие на ломаном украинском, но учившие их на совесть. Он навсегда запомнил, каким же это было удовольствием – главным, самым ярким за очень долгое время, – когда их сотня прошла, печатая шаг, по главной улице города, среди сияния солнца, топча бросаемые горожанами цветы!
Потом сотня была развернута в отдельный батальон, получивший название «Чернигов-1», и шагистики стало меньше, а боевой учебы – много больше. Но он не жаловался, и не жаловался никто, потому что впереди была настоящая, прекрасная, великая цель – уничтожить мерзкую Рашку. Отплатить москалям за века унижения и насилия над их всегда стремившейся к свободе, прекрасной родной Украиной… Когда началась международная операция «Свобода России», они выли, кричали от восторга, пили и бросали пустые бутылки в дома, чтобы разлетающиеся острые осколки показывали всему миру – вот так будет! Вот так! Название операции не могло ввести в заблуждение никого, даже самых тупых деревенщин: «миротворческая» – это означало, что Россия будет повержена. «Свобода» – означало, что русских будут убивать. Уже через две недели после очередного напряженного цикла подготовки, после очередных политических лекций, шедших в последние дни уже почти непрерывно, – их бросили в бой. На тентованных грузовиках батальон перебросили на самый восток страны, давить окопавшихся там предателей. Жечь книги на русском языке, отлавливать прячущихся по домам мужчин и женщин, имевших отношение к подавлению украинской свободы десятилетия назад, – и не желающих расплачиваться за свои преступления хотя бы сейчас. Именно тогда они впервые попробовали вкус настоящей крови, почувствовали радость риска и боевого товарищества… Кто-то пытался сопротивляться: в них, истинных украинцев, бывало, бросали палки и кирпичи из окон и из-за смешных самодельных баррикад. Случалось, даже смели в них стрелять. Они отвечали на эту подлость настоящим огнем, – и если местные жители не понимали, что их тупому и поганому москальскому языку, их бесполезному цеплянию за прошлое пришел окончательный конец, то огня становилось все больше и больше. Пока он не сжигал и окопавшихся на их земле москалей и их пособников.
