Двое в кузов, двое в кабину – так они думали. Найденные в машине и на убитых документы были явно не способными довести их до линии фронта. Если она есть. Или, во всяком случае, до Большой земли, если линии фронта уже нет. Рома вписал в найденные бумаги, похожие на путевой лист, несколько соответствующих выбранному маршруту названий: польский он знал неплохо. После трехминутного спора отобрали «двоих в кабину», перебрав всю нетолстую пачку идентификационных карточек. Женщина отпала, разумеется, сразу, а остальных кандидатов было не так много, чтобы слишком привередничать. На фотографиях все поляки выглядели глуповато-испуганными или глуповато-спокойными: выражения их лиц были отлично знакомы всем, кто хоть раз фотографировался на какой-нибудь документ, хотя бы на пропуск в бассейн. По типажам кроме Дмитриева более-менее подошел бывший курсант, а ныне рядовой Иванов.
Все эти минуты они почему-то ужасно спешили. Это было какое-то сумасшествие, особенно на фоне вдумчивого планирования операции по захвату машины, долгих часов ожидания да и вообще пассивности в последние дни. Израсходовав две чудовищные по эффективности противопехотные мины МОН-90 и две трети патронов в одной засаде и добившись при этом несомненного успеха, они как-то все притихли. Не расслабились, не «почили на лаврах», не сочли себя суперменами, а именно чуть успокоились. Пока Рома вел машину, начавший размышлять и анализировать командир маленькой группы неожиданно понял: оказывается, это они осознали, что уже окупили свои жизни. Почти двумя десятками убитых врагов, поделенными на всех их четверых, – да, окупили. Теперь можно было и умирать.
Эта мысль настолько его поразила, что две трети пути до Мариямполя он просидел, тупо глядя внутрь себя и не обращая внимания на окружающее. На бывшей госгранице, как ни странно, никакого особого контроля не имелось: шлагбаумы перманентно открыты, и литовские погранцы с одной стороны, и польско-американские – с другой проводили доброжелательными взмахами рук их «SMTS» с куцыми белыми орлами на бортах, капоте и корме. Однако перед задрипанным поселком Сердокай их остановили. И вот здесь оказался полноценный блокпост. Несколько огневых точек, обложенных бетонными блоками. Смотрящее прямо на изгиб шоссе из своего гнезда что-то не особо узнаваемое в тени, но серьезное: вроде станкового гранатомета или крупнокалиберного пулемета. Минимум отделение на проверке, и бог еще знает сколько внутри, за бетоном и сложенной из пузатых пластиковых мешков стенкой.
– Prosze, na mnie zaczekac’… Prosze, о pan’skie dokumenty
[3], – с запинкой спросил у них старший наряда. Антон посмотрел равнодушно и тупо, хотя мог бы, наверное, что-нибудь ответить и сам. Взведенный и снятый с предохранителя пистолет, уложенный Роману на колено, смотрел в живот пограничника через жесть дверцы. Роман протянул в окно со своей стороны оба удостоверения и бумаги на машину, включая липовый маршрутный лист. Капитан-лейтенант отметил, что вид у курсанта уверенный и даже несколько надменный: какой и положено иметь входящему в состав боевых частей сил НАТО в Европе поляку, глядящему на прибалтийское быдло. Тарабанил Рома непрерывно, останавливаясь, только чтобы ткнуть пальцем вперед, а затем снова в документы. Через два десятка секунд он получил обе карточки и несколько бумажек обратно: никакого сканера у пограничника не было, вся проверка шла только органолептически.
Литовец вставил несколько междометий, но диалог вышел довольно односторонним. Рома с разными, все более жесткими интонациями повторил словосочетание kolumna samochodowa
[4]. Оно оказалось чуть ли не единственным, что капитан-лейтенант четко понял из его слов, кроме названий населенных пунктов по их маршруту. Пограничника парень именовал pan młodszy podoficer, хотя даже его слабоватый в языках преподаватель радиотехники был в курсе, что правильно будет jaunesnysis puskarininkis
[5]. В коротких фразах прибалта, он, как ни странно, уловил еще слово «водка», но больше не понял вообще ничего. Пограничник наконец козырнул, и мелко кивнувший ему Рома, вслепую сунувший бумаги вправо, тут же тронул машину с места. В последний момент капитан-лейтенант столкнулся взглядом с рядовым, стоявшим за правым плечом своего унтера. Довольно похожим на прибалта всем, кроме выражения темных глаз. Равнодушие на лице удержать удалось, хотя Антон видел, что парень усмехался.
Будь его воля, он приказал бы уходить с дороги на Мариямполе, как только блокпост скрылся из вида. Двинули бы куда-нибудь через Пилвиски на Казлу-Руда, а дальше будет видно. А теперь вроде бы было уже поздно: короткие минуты и короткие километры шли, и казалось, что до самого Мариямполя не окажется ни одного поворота на любую обходную дорогу. Но нет, нашелся. За мостиком через очередной безымянный ручей мелькнул нерегулируемый перекресток, который они тут же едва не проскочили. Двухполоска шла влево, простая асфальтная нитка – вправо. Рома остановил грузовик сразу, как его командир произнес «стой», – реакция у парня была, как у сталкера в старой книге.
– Выходим, говорим с ребятами.
По шоссе в любой момент мог кто-нибудь проехать по своим делам – в этой стране был как бы мир. Но пара минут ничего особенного не значила, потому что они выглядели достаточно правильно. Все четверо в форме, с открыто носимым оружием. Один сидит в кузове, свесив наружу ноги, – так, что в тени не видно его немолодое лицо. Остальные построились короткой цепочкой, и то ли собираются коллективно удобрять обочину, то ли уже начали. Ни одному водителю или пассажиру часто проезжающих мимо машин – что военных, что гражданских – не приходило в голову вглядываться.
– Унтер сказал, впереди серьезная проверка. Мол, если везем водку, то отберут.
– Стереотип… поляки… Что бы он американцам сказал, а?
Почему-то никто не ответил, и все они молчали несколько долгих секунд. Понятно, что кузов «летучки» откроют обязательно. И понятно, что старый морской пехотинец ни при каком раскладе не сыграет перед проверяющими своего. Да и курсант Иванов тоже – он, в отличие даже от капитан-лейтенанта, не знал польского вовсе. Ни на «бе», ни на «ме», ни на «кукареку». А проверяющими на 90 % будут нормальные натовцы, а не местные. Или смешанный пост будет.
Напрашивалась идея выдать ребят за пленных, но она была такой наивной, что можно было даже не пробовать. А за кого еще, не знал никто из них. Идей просто не было. Единственным их вариантом было ехать без проверок кузова. И глубоких проверок документов и знания польского. При каком-то на редкость хорошем раскладе это работало, но с самого начала они относились к подсчету шансов философски.
– Возвращаемся, да? – предложил Дима. – Пугнем этих?..
И тут же выдал напрашивающуюся альтернативу:
– Или на радиус. Пилвиски километров десять к северу… Вправо, к белорусской границе, точно не надо – наверняка в три слоя проверки. А вот там – черт его знает… Может, и прокатит.
