Но вдруг молодой жрец случайно взглянул на Габд-а-Батха.
Шейх Ночи стоял позади своих людей, и в его глазах была затаенная расчетливая настороженность. Он словно чего-то ждал и явно опасался.
Ат Сефор немного отступил, глядя на содержимое саркофага поверх голов грабителей.
Вот они взялись с двух сторон за расписную деревянную крышку и подняли ее – безо всякого усилия, ведь эта крышка весила во много раз меньше, чем первая, каменная.
Отставив крышку к стене, грабители, отталкивая друг друга, кинулись к открытому саркофагу. Они склонились над его содержимым, издавая односложные возбужденные восклицания, в которых звучали жадность и недоверие.
Молодой жрец привстал на цыпочки, чтобы разглядеть то, что вызвало у воров такое оживление.
В открытом саркофаге покоилась мумия, спеленатая узкими полотняными бинтами. На груди мумии лежали амулеты из оникса и алебастра, на лоб ее был возложен золотой обруч, руки украшали тяжелые браслеты из яркого лазурита, халцедона и слоновой кости. Но больше всего взволновало Ат Сефора не это драгоценное убранство. Больше всего привлек его внимание узкий деревянный футляр, который мумия держала в мертвой руке, как царский скипетр.
Если это было именно то, на что надеялся жрец, – этот футляр содержал в себе власть большую, чем царский скипетр, большую, чем та, что сосредоточена в могучих руках фараона.
В такие футляры в хранилищах храмовых библиотек помещали ценные папирусы, чтобы предохранить их от разрушительного влияния света и горячего воздуха пустыни, а главное – от небрежных рук непосвященных.
Грабители, спеша завладеть драгоценностями покойного, склонились над мумией и принялись торопливо расхватывать золото и драгоценные камни. Ат Сефор шагнул вперед, чтобы спасти от их ненасытной жадности футляр с папирусом…
И вдруг замер, остановленный криком, в котором соединились боль, растерянность и недоумение.
Один из грабителей покачнулся, поднял над головой руку и отскочил от саркофага. Его правая рука на глазах распухла и покраснела, лицо же, наоборот, побледнело как мел и покрылось каплями пота. Ат Сефор удивленно взглянул на несчастного, а потом перевел взгляд на открытый саркофаг, и многое стало ему понятно.
Из-под полотняных бинтов, пеленавших мумию, выползли десятки огромных черных скорпионов. Привлеченные светом факелов и шумом, который издавали грабители, они ползали по телу покойника, угрожающе подняв свои грозные жала, и поражали своим смертоносным оружием обезумевших от жадности грабителей. Последние стражи могилы, они стремились отомстить святотатцам, покусившимся на вечный покой мертвого жреца.
Не случайно расчетливый Габд-а-Батх держался позади своих подручных: он подозревал, что гробница мертвого жреца открыла им не все свои страшные тайны…
К воплям первого грабителя присоединились крики второго, третьего… последним отскочил от саркофага Кривой Шакал. Он с ужасом смотрел на свою ужаленную руку, на которой вспухала багровая язва. Оглядевшись по сторонам, грабитель схватил левой рукой пылающий факел и поднес его к пораженной руке.
В воздухе резко и отвратительно запахло паленым мясом.
Кривой Шакал сжал зубы так, что раздался громкий хруст, и в углах рта выступила кровь. Но, превозмогая невыносимую боль, он не отдергивал руку от пламени, чтобы прижечь смертоносный укус.
Трое других грабителей уже корчились на полу, яд черных скорпионов делал свое дело. Их глаза вылезали из орбит от боли и ужаса, кожа чернела, как у нубийских рабов.
Ат Сефор случайно бросил взгляд на Шейха Ночи.
Главарь шайки стоял в прежней позе, со сложенными на груди руками, и равнодушно глядел на своих умирающих подручных.
Через несколько минут все было кончено: трое мертвых грабителей валялись на полу, почерневшие, с искаженными предсмертной мукой лицами. Кривой Шакал сидел, привалившись спиной к каменной стене камеры, поддерживал на весу свою обугленную руку и негромко стонал. Однако яд скорпиона, побежденный пламенем, прекратил свое смертоносное действие.
Только тогда Габд-а-Батх шагнул вперед, повернулся к жрецу и проговорил с прежней горделивой интонацией:
– Нашел ли ты то, что искал?
– Вот тот папирус, о котором я говорил тебе, Шейх! – и Ат Сефор опасливо указал на деревянный футляр в руке мумии.
– Но у него есть верные стражи, не так ли? – насмешливо произнес Шейх, указывая на ползающих по мумии скорпионов. – Я сделал то, о чем ты просил, нашел для тебя этот папирус, привел тебя в гробницу – чего еще ты хочешь, жрец?
– Я хочу, чтобы ты довел дело до конца, грабитель! – отозвался Ат Сефор с таким же высокомерием.
– Тогда плата за работу будет вдвое большей! – отрезал Габд-а-Батх. – Я потерял из-за тебя почти всех своих людей, рисковал своей собственной головой, так что тебе придется раскошелиться, жрец!
– Пусть так, – ответил Ат Сефор, не сводя глаз с заветного футляра. – Пусть так, но я должен получить папирус из твоих рук!
Ни слова не говоря в ответ, Шейх Ночи шагнул к саркофагу, выхватил из руки скорчившегося на полу Кривого Шакала факел и ткнул им прямо в бинты, оплетавшие мумию. Полотно, пропитанное ароматическими смолами, задымилось, скорпионы бросились врассыпную. В воздухе подземелья, и без того спертом, распространился запах гари, стало нечем дышать от зловония, которое испускала тлеющая мумия.
Ат Сефор в ужасе бросился к саркофагу:
– Что ты делаешь, Шейх? Ты погубишь этот бесценный папирус, сожжешь его!
– Не беспокойся, жрец! – грабитель протянул руку вперед и выхватил из саркофага деревянный футляр. – Ему ничего не сделалось. Но я не ослышался, ты сейчас назвал этот папирус бесценным? Так что, может быть, я продешевил и мне не стоит отдавать его тебе?
Ат Сефор побледнел. Он уставился на футляр в руках грабителя остановившимся взором, готовый наброситься на Шейха и убить его голыми руками.
– Шучу, шучу! – рассмеялся Габд-а-Батх. – Я обещал тебе этот папирус, и мне угодно сдержать слово! Только будь осторожен, жрец, убедись, что внутри этой трубки нет больше скорпионов!
С этими словами он протянул футляр Ат Сефору.
Молодой жрец прижал добычу к груди, не думая о последствиях, не думая о том, что Шейх, возможно, прав и футляр может содержать еще одну смертоносную ловушку.
Успокоившись, выровняв дыхание, он вытянул руки с футляром перед собой и осторожно, бережно раскрыл его, готовый в случае опасности отбросить деревянную трубку в сторону, но боясь при этом повредить хрупкое содержимое.
К счастью, это не понадобилось.
