Тут враз поднялись остальные гуляки, и тоже кто за нож
взялся, кто вытянул из рукава кистень – железный шар с шипами, прикрепленный
цепью к палке.
Лишь один из них, который спал, так и не проснулся.
Земской ярыжка, кому полагалось бы вмешаться, шапку
подхватил и опрометью за дверь. Прочие посетители, давясь, тоже кинулись к
выходу – свара затевалась нешуточная. Целовальник (кабатчик) закричал: «Куда?
Куда? А деньги?» – но было поздно.
Юрка проворно впрыгнул на стол, где легче было защищаться,
выхватил из сапога узкий и длинный нож толедской стали. Он всегда брал этот
стилет с собой, на случай непредвиденных обстоятельств вроде нынешнего, но до
сих пор если и случалась какая потасовка, то всухую, без оружия.
Парни же были настроены серьезно. Может, никакие они были не
слуги и не охранники, а самые настоящие разбойники с большой дороги – этой
публики в окрестностях Москвы хватало.
– Под стол! – крикнул Юрка князю Солянскому. – И не
высовывайся!
Так Ластик и сделал, но спрятался не под тот стол, на
котором занял оборону его величество, а под соседний, чтобы лучше всё видеть и,
если понадобится, придти на помощь.
То есть сначала-то столь отважная мысль ему в голову не
пришла – очень уж перепугался. Но приободрился, когда увидел, что, несмотря на
численное превосходство, врагу приходится несладко.
Его величество не отличался ростом или статью, но был гибок
и увертлив. Ни мгновения не задерживаясь на месте, он ловко перемещался по
длинному, широкому столу: то скакнет в один конец, смазав нападающего носком
сапога по челюсти, то развернется, отобьет удар кинжала и полоснет острием по
перекошенной от ярости физиономии. Балетный танцовщик, да и только.
Басманов, тот на стол не полез, тем более что доски вряд ли
выдержали бы его многопудовую тушу. Неохотно оторвавшись от миски, воевода
выдернул из-под себя трехметровую скамью и швырнул ее в противников, разом сбив
с ног несколько человек. Потом вытянул из-под рясы короткую широкую саблю и
пошел отмахивать – да бил не как Юрка, не самым кончиком, а со всего размаху,
насмерть.
Битва получилась недолгая. Количество уступило качеству –
ловкости государя и медвежьей силе Басманова. Перед самым концом внес свой
вклад в победу и Ластик. К нему под стол рухнул один из врагов, получивший
хороший удар рукояткой сабли по башке. Несколько секунд приходил в себя, а
потом вытащил из-за кушака пистоль, навел на Дмитрия и уж приготовился щелкнуть
колесным замком. Тут-то князь-ангел и проявил доблесть: подхватил с пола
упавший жбан с огуречным рассолом и плеснул остатками едкой жидкости злодею в
глаза. Выстрел грянул, но тяжелая пуля ударила в потолок, так что сверху
посыпалась деревянная труха.
А еще минуту спустя те из разбойников, кто еще мог держаться
на ногах, обратились в бегство. Последним за дверь выскользнул засоня, в драке
участия не принимавший, но пробудившийся-таки к самому концу баталии.
Вчерашнее приключение Ластик расписал слушательнице во всех
подробностях, особенно детально остановившись на эпизоде с огуречным рассолом,
по версии рассказчика, самом кульминационном моменте сражения.
Соломка внимала с открытым ртом. Охала, крестилась,
восклицала «мамушки мои!» – в общем, дай бог всякому такую благодарную
аудиторию.
Дослушав же, сказала неожиданное:
– А не подосланные ли были те питухи (пьяницы) – царя
извести? Уж не дознался ль кто про ваши прогулки? Ох, боюсь я, Ерастушка.
Больно государь Дмитрий Иванович отчаянный. Как бы не сгубили его злые вороги.
А вместе с ним и тебя.
Хотел он посмеяться над ее подозрительностью, но внутри
ёкнуло – вспомнил, как мягко, вовсе не сонно тот вчерашний человек из кабака
улизнул. Ластику эта кошачья грация еще тогда что-то напомнила.
– А где Ондрейка Шарафудин? – спросил Ерастий, нахмурившись.
– Всё у батюшки твоего служит?
– Нет. Я еще когда сказала, чтоб ноги его поганой у нас в
тереме не было. Терпеть его не могу, гада склизкого, ядовитого. Батюшка
Ондрейку и прогнал – он меня теперь во всем слушает, – похвасталась Соломка.
Почему князь Василий Иванович во всем слушается своей
малолетней дочери, было понятно: дружна с царевым братом, да и к самому
государю вхожа.
А кортеж уже подъезжал к Кремлю. Миновали Пушечный двор, где
под личным присмотром царя в великой тайне строились некие штуки, о которых
сегодня пойдет речь в Сенате.
Перед крепостной стеной был широкий немощеный пустырь.
Согласно указу, на 110 саженей, то есть на 200 с лишним метров от Кремля
запрещалось возводить какие-либо постройки, чтобы врагу, который вздумает
напасть на государеву резиденцию, негде было укрыться от пушечной и мушкетной
пальбы. Лишь по знакомым раздвоенным зубцам да по тортообразной церкви
Тро-ицы-на-рву (так здесь именовали Храм Василия Блаженного) можно было
догадаться, что на этом самом месте в будущем раскинутся брусчатые просторы
Красной площади.
На каменном мосту у Фроловской (ныне Спасской) башни скучали
караульные стрельцы. Поклонились царскому брату, подняли решетку, и кареты
покатили по лабиринту кривых кремлевских улочек, где тесно, забор к забору,
стояли дома знати.
Дворец царя Дмитрия Первого, недавно поставленный на самой
вершине холма, был легок и воздушен, с резными деревянными башенками и
праздничной крышей в красно-белую шашку. До чего же отличалось это веселое,
светлое здание от душных, мрачных хором, в каких жили прежние государи. В
нижнем жилье (этаже) располагались залы для заседаний Сената, приема послов и
прочих официальных мероприятий. Стены там были обиты парчой, полы покрыты
коврами, колонны вызолочены – этого требовал престиж державы. Во втором жилье
находились службы – кухня, караульня, покои для придворных и комнаты для слуг.
Оттуда Наверх, в третье жилье, предназначенное для августейших особ, вели две
лестницы: одна в апартаменты царя, другая в апартаменты царицы. У обоих входов
постоянно дежурила дворцовая стража, куда Дмитрий набрал исключительно
иностранцев, ибо стрельцы склонны к заговорам и хмельному питию, а также
слишком любят сплетничать. Чужеземцы и дисциплинированней, и надежней. Царских
телохранителей насчитывалось три роты: золотая, лиловая и зеленая, в каждой по
сто солдат.
Сегодня дежурила рота француза Маржерета, которого царь
особенно отличал и назначил старшим из капитанов.
