– Вы – потомок Тео фон Дорна! – загнул палец старик и тут же
загнул следующий. – Вы вошли в подземелье, перехитрили собаку, пожалели нищего
и вытянули выигрышный билет, единственный из восемнадцати! – Тут пальцы у него
на руке кончились. Он снова присел перед Ластиком на корточки, взял его за
плечи и страшным шепотом спросил: – Знаете, кто вы такой?
– Нет, – испуганно ответил Ластик, хотя, конечно же, отлично
знал, кто он такой.
– Вы – Самая Важная Персона на Свете. Можно было бы принять
это заявление за шутку, если бы не тон, выражение лица, да, в конце концов, и
сам возраст мистера Ван Дорна. Для пущей торжественности старик снова
выпрямился во весь свой рост и простер ладонь над макушкой Ластика, будто
посвящал его в рыцари.
И сердце шестиклассника затрепетало.
На самом деле в глубине души Ластик всегда подозревал, что
он – Самая Важная Персона на Свете. Большинству мальчиков (даже куда более
зрелого возраста) хочется в это верить. Как и всем детям, ему случалось
мечтать, что однажды явится таинственный посланец и объявит, что он, Ластик, на
самом деле никакой не Ластик, а… ну, в общем, единственный и незаменимый. Лишь
он один может сделать что-то очень-очень важное: добыть Кольцо Всевластья,
найти потаенную Запертую Комнату или совершить еще какой-нибудь неслыханный
подвиг.
Лишь этим можно объяснить постыдный, недостойный
шестиклассника вопрос, сам собой сорвавшийся у Ластика с языка:
– Вы волшебник, да?
В самом деле, кто кроме волшебника мог знать про подземелье,
про злую собаку, про бомжа и даже про то, что лотерейных билетов было именно
восемнадцать – ведь Ластик и сам этого не знал!
Старик поморщился:
– Волшебников не бывает. И волшебства тоже. – Он строго
поднял палец, на котором тускло сверкнула бронзовая змея. – Есть лишь явления,
мало изученные или вовсе не замеченные наукой. И есть люди, которые этими
явлениями занимаются. Например, ваш покорный слуга. Я – профессор, и моя
специальность – ННЯ, Необъясненные Наукой Явления.
– Это вроде физики? – спросил Ластик, покраснев, – стало
стыдно за дурацкий вопрос про волшебника.
– Вроде физики, – подтвердил профессор.
– А разве вы не историк?
– ННЯ – это одновременно раздел и физики, и истории.
Наиважнейший раздел двух этих наиважнейших наук, потому что самый таинственный.
Тема, которую я разрабатываю всю свою жизнь, неизмеримо главнее всех прочих
научных тем. Но я не могу достичь своей цели, если у меня не будет помощника.
О, что я говорю! – замахал руками старик. – Это я буду вашим помощником! Если,
конечно, вы согласитесь… Ведь вы согласитесь?
Он с тревогой взглянул Ластику в глаза.
– На что?
– Быть моим соратником. Сделать то, что должно быть сделано.
То, что можете сделать только вы. Ну же! От вашего решения зависит будущее
человечества!
Вконец сбитый с толку и ошарашенный, Ластик опять пролепетал
нечто постыдно детское:
– Мне нужно спросить у папы…
– Хм. Хм, хм, – закашлялся мистер Ван Дорн. Похоже, он был
немного сконфужен. – Ваш батюшка прекрасный человек, неплохой специалист по
истории рода Дорнов и всё такое, но… спрашивать у него не нужно. Решения,
подобные этому, принимают без родителей.
– Почему?
– Потому что такие уж это решения, – вздохнул профессор. –
Ни один родитель не позволит своему ребенку впутываться в столь опасное дело. У
меня и самого на душе неспокойно. Но что поделаешь, если без вас тут никак не
обойтись. На всем белом свете только вы один можете исправить то, что натворил
проклятый Тео!
– А что он натворил, этот Тео? – спросил Ластик. – Я знаю,
что он – родоначальник Дорнов, но почему вы называете его «проклятым»? Папа
ничего плохого про него не рассказывал…
– Потому что ваш отец не знает главного. Кроме меня никто из
живущих про это не знает. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – зловещим
тоном присовокупил профессор. – Теперь будете знать еще и вы.
Он наклонился к Ластику, усадил его на стул. Сам сел
напротив.
– Слушайте же, как всё это началось…
Тео крестоносец
Однажды осенью года от Рождества Христова 1096-го в замок
Линденвальд, что в Рейнской стране, пришел бродячий монах. Волосы его были
нечесаны, тонзура давно небрита, глаза горели неистовым огнем. Воины, слуги и
сам барон собрались послушать, что монах расскажет о соседних краях.
Но проповедник заговорил не о ближних землях, а о дальних –
о Пресветлом Городе Иерусалиме, где неверные сарацины глумятся над памятью о
Муках Христовых, истязают смиренных паломников и оскверняют Гроб Господень.
Однако недолго радоваться поганым – уж близок Час Возмездия.
В Клермоне собрались пастыри Христовой веры, и святейший
папа Урбан призвал принцев, рыцарей и всех, кто печется о спасении души, нашить
на одежду крест, взять оружие и отправляться в Палестину. Ибо сказал Спаситель:
«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за
Мною». И весь христианский мир повторил призыв папы Урбана: «Deus lo volt!» –
«Сие угодно Господу!»
Так говорил бродячий проповедник, и многие мужчины замка
Линденвальд захотели идти в Святую Землю, биться за Гроб Господень, в том числе
те сыновья копейщика Арнульфа Дорна, которым к тому времени было больше
пятнадцати лет, а таковых у Арнульфа имелось семеро.
Но старый Дорн, нрав которого был под стать прозвищу (Dorn
по-немецки значит «колючка») четверых лучших сыновей оставил дома под страхом
проклятия. Отпустил же только троих: второго сына Петера, потому что крив на
один глаз, четвертого сына Клауса, который отличался буйным нравом, и пятого
сына Тео, поскольку тот поклялся на распятии, что все равно убежит, не
устрашившись отцовского проклятья.
Трое братьев нашили на плечо красный крест, дали обет не
возвращаться в родные края, пока над Иерусалимом не воссияет Правда, и получили
за это от священника отпущение грехов, а их отец от барона – отсрочку выплаты
долгов.
Петер, Клаус и Тео отправились в путь пешком. Коней у них не
было и на троих имелся всего один набор оружия, который они честно разделили
между собой. Старшему достался мятый отцовский шлем, среднему – меч с
деревянной рукояткой, а Тео, как самому младшему, всего лишь кинжал. Копья они
вытесали себе сами.
