– Гляди, боярин, какой у нас гость! Шуйский в первый момент
так опешил, что даже попятился.
– К-князь? – пролепетал он, бледнея. – Ты почему…? Ты как
сюда…?
Трусить и блеять Ластику сейчас было нельзя. Спасти царева
брата сейчас могло только нахальство.
– Еще спрашиваешь? Забыл, кто я? – Ластик вскочил, топнул
ногой. – Ангел всюду проникает! Нам, небесным созданиям, всё ведомо!
Василий Иванович замигал. Может, и удалось бы заморочить ему
голову, если б не вмешался англичанин.
– Не слушай его, князь. Никакой он не ангел. Просто хитрый
мальчишка, весь напичканный тайнами. Это чудесно, что он сам сюда явился.
Гляди, и Камень при нем! Благодарю тебя, о Му-рифрай!
Шуйский прошипел:
– В подслухе прятался? Значит, всё сведал… На мгновение
приоткрылся левый глаз, его тусклый блеск был так страшен, что Ластик задрожал.
– Стыдно, Василий Иванович. Государь тебя помиловал,
приблизил, тысяцким на своей свадьбе сделал, а ты… Что народ про тебя скажет?
– Нынешние побоятся рты открыть. Виселиц вдоль улиц
понаставлю – живо поумолкнут. А которые после народятся, будут моих летописцев
читать. – Шуйский тряхнул кулаком. – Не токмо изничтожу вора-самозванца, а еще
и память сотру – и о нем, и о тебе, чертенке. Затеи ваши прелестные (вводящие в
соблазн) искореню и враспыл пущу. Чтоб умы не баламутили!
– Забери у него Камень, боярин! – каркнул алхимик.
Шуйский схватил алмаз в горсть, сорвал с цепочки и сунул
англичанину.
– На, добывай мне золото!
Ластик стоял ни жив, ни мертв. Неужели всему конец?
Барон же алчно рассматривал Райское Яблоко, гладил его
своими толстыми пальцами, даже поцеловал.
– Не позволит ли твоя светлость приступить к великому
действу прямо сейчас? Я прихватил всё необходимое с собой – знал, что во дворец
более не вернусь.
Он кивнул на сундучок, стоявший на скамье.
– Позволяю. Оставайся тут. И ты, Ондрейка, тож. Лжедмитрия
резать и без тебя охотников хватает. Пригляди за колдуном, чтоб не сбежал или в
мышь не превратился.
– Он – мышкой, а я – кошкой, – улыбнулся Шарафудин.
– Зачем мне убегать? – Доктор возбужденно потирал руки. –
Незачем мне убегать. Я теперь самый счастливый человек на свете. У меня есть
всё, о чем я мечтал. Еще бы только чугунную сковороду да жаровню. Приготовления
займут час, много два, а там можно приступать к Трансмутации. Как раз и ты в Кремле
управишься, вернешься – а у меня уже готов Магистериум.
– Ежели пожелает Господь, – перекрестился боярин на божницу,
зияющую разверстым тайником.
– Этого-то как? Придушить али шею свернуть? – спросил
Ондрейка, мягко беря Ластика за плечи.
Келли покачал головой:
– Пока не нужно. Меня очень интересует его книга. Он должен
помочь мне в ней разобраться. Ты ведь больше не будешь упрямиться, как раньше,
мой маленький принц? – насмешливо посмотрел он на Ластика. – А заупрямишься, мы
найдем средства развязать тебе язык.
– Уж это беспременно, – промурлыкал Ондрейка и впился
острыми ногтями пленнику в шею.
Ластик взвизгнул.
– Будет пустое болтать! – строго сказал Шуйский. – Скоро в
Кремль идти. Отведешь мальчишку, поставишь стражу и сюда возвращайся – Кельина
блюсти.
И боярин повернулся к англичанину, но что сказал ему дальше,
Ластик уже не услышал – Шарафудин выволок его из каморы.
Провел через весь дом к заднему крыльцу, там подхватил на
руки, понес через темный двор.
– Куда ты меня? – испуганно забился Ластик.
– В знакомые хоромы, – весело ответил злодей, остановившись
у дверей подземной тюрьмы.
Лязгнул замок, скрипнули ржавые петли, и узник плюхнулся на
гнилую солому.
Ондрейка еще с минуту постоял в проходе. Напоследок сказал:
– Сначала брата твоего самозванца на куски порвем, а после с
тобой, кутенком, позабавимся. Любознательно мне, что у ангелов внутри. Думаю,
требуха, как у всех прочих. Но все ж таки надо проверить.
Обернулся во двор.
– Эй, стража! Двое сюда, живо! И дверь захлопнулась.
Ластик знал, что есть такое слово – «дежавю». Это когда
человеку кажется, будто происходящее уже случалось прежде.
Да, да, всё это уже было: темнота, запах гнилой соломы,
страх, отчаяние.
И мысль: всё пропало.
В прошлый раз он плакал навзрыд, потому что ужасно себя
жалел – и сам погиб, и задание провалил.
Теперь ситуация была во стократ хуже. Не только себя погубил,
но и друзей не спас. Юрка обречен. Марина тоже. А через час или два полоумный
доктор опустит Райское Яблоко в кипящую ртуть, и тогда случится историческая
катастрофа, как в 1914 году.
Бедные московиты семнадцатого века! Жили бы себе, как умели,
так нет – приперся из будущего шестиклассник Фандорин, недоделанный спаситель
человечества. Притащил с собой роковой Камень, и мало того, что не сумел
доставить опасный груз по назначению, так еще упустил его – можно сказать,
преподнес на блюдечке единственному на всю Русь человеку, которого никак нельзя
было подпускать к алмазу!
Да, всё было ужасно. Но – странная вещь – Ластик не плакал.
То есть, будь у него побольше времени, он, может, и не удержался бы, но сейчас
была дорога каждая секунда.
Узник вскочил на ноги, заметался по темнице.
Споткнувшись о ноги скелета Фредди Крюгера, не испугался, а
только чертыхнулся.
Нельзя сдаваться! – сказал он себе. Нужно что-то делать.
Подкупить стражников – вот что! Тут это запросто, вон даже
караул у Фроловской башни, и тот за десять рублей заговорщиков в Кремль
пускает.
Бросился к двери, прижался ухом.
Два человека.
О чем-то между собой переговариваются, лениво.
У одного бас, у другого тенорок.
– Эй, молодцы! – крикнул Ластик. – Я Ерастий, князь
Солянский, государев меньшой брат!
Замолчали.
– А говорить с тобой, вором, не велено, – строго сказал
жидкоголосый.
