Не знаю, какая муха меня укусила, но моя речь все скатывалась и скатывалась к речам вождя мирового пролетариата и призывам к восстанию против мировой тирании капитализма. Горячая речь и порхающий в моих руках черный ломик поначалу словно загипнотизировали толпу, молчание, наступившее после моих рассказов о том, как все счастливо заживут, когда мы, свергнув старейшин и поставив на единоличное правление любимого всеми короля, заживем в светлом будущем, нашли отклик в сердцах не только гномов, но и людей, которых гномьи заморочки также коснулись в последнее время. В общем, через два часа я с ужасом понял, что все слова, что я здесь произнес, назад не вернуть, теперь бушующая и скандирующая мое имя толпа просто не поняла бы меня, если бы я свел все к шутке.
В общем, хотите смейтесь надо мной, хотите нет, но когда меня несли на руках в мой дом, я понял, что назад пути нет – придется устроить у гномов революцию и свергнуть власть Совета Старейшин. Когда меня внесли дом и оставили одного, я, ужасаясь тому, что наговорил, сидел на стуле и бился потихоньку о ломик головой.
«Пипец! Просто пипец, тоже мне Ленин нашелся. – Я сидел и не знал, что делать дальше. – Красить ткань в красный цвет, рисовать на ней серп и молот, а потом, поднимая стачки, захватывать почту и телеграф?»
Дверь в мой дом скрипнула, и в нее вошел Дарин, а также мой управляющий господин Костел. Увидев меня, они переглянулись, и Дарин задумчиво произнес в пространство:
– Мы пришли спросить, куда это понесло нашего тана, но, похоже, он сам не знает, что наделал.
Я усмехнулся, потерев пылающий лоб и отложив ломик в сторону, хмуро сказал:
– Я-то знаю, что делать дальше, только вопрос, сможем ли мы все это осилить?
Присутствующие нахмурились.
– Думаю, лучше будет привести нашего барона в человеческий вид и выслушать для начала историю, каким образом он оказался здесь, потому что версия мастера Дорна попахивает вымыслом чистой воды, – как всегда трезвомыслящий Костел предложил приемлемый вариант.
Меня он устраивал полностью, поэтому через час: умытый, подстриженный, в чистом белье и без противной бородки, которая постоянно чесалась, я предстал перед Советом Колхоза. Правда, собравшемся не в полном составе. Шаман и орк еще не вернулись с задания, как меня просветили остальные, Рона также не было.
История моя была недолгой, я не стал вдаваться в подробности, а уж тем более оповещать всех о своих удивительных способностях, приобретенных под землей, и просто перечислил факты: гномы козлы, кобольды крутые, нужно навести в колхозе порядок и спускаться вниз, ибо еще ничего не сделано из обещанного королю.
Самым странным для меня было то, что никто из присутствующих даже не заикнулся о том, что можно поступить по-другому. Слово, данное конкретному индивиду, здесь ценилось на вес золота. Если ты пообещал и не сделал, с тобой больше не будут иметь дела – так в этом мире все работало, и поэтому все спокойно отнеслись к моим заявлениям, что, как только я закончу дела на поверхности, снова уйду к кобольдам.
– Хорошо, а что делать теперь с народом? – перешел Дарин к главному вопросу совещания. – После того, что ты им наговорил, все только и толкуют о возможностях и новом времени. Люди и гномы не расходились еще час, обсуждая сказанное тобой.
– Да что, будем развивать тему революции. – Я пожал плечами, раз отступать некуда. – В свете последних событий, это не самый худший вариант. Кстати, что там с моей деревней? Удалось ли их перевезти?
– К сожалению, нет, господин барон, – нахмурился Костел. – Они стали давать неплохую прибыль, и новый управляющий герцога не отпустил их.
Я посмотрел на Дарина, и тот подтверждающе кивнул головой.
– Ладно, тогда я расскажу вам, как мы поступим. – Разумеется, это было печально, но я не собирался отступать. Герцога можно купить, стоит разобраться тут с проблемами и начать приносить прибыль, а ее теперь можно приносить не только с колхоза. Но я никого не собирался просвещать о возможностях кобольдов в поиске драгоценных металлов.
– Нам понадобится знамя и символ, – я пододвинул к себе пергамент и в который раз подумал о необходимости начать производство бумаги. Жаль, я не могу себя клонировать и одного клона оставить здесь, а второго отправить к кобольдам, это было бы хорошим выходом из ситуации, но к сожалению, неосуществимым.
– В общем, знамя у нас будет красного цвета, олицетворяя готовность проливать кровь до последнего за наше дело, а символом того, что гномы идут рука об руку с людьми, станет скрещенный серп и молот.
Я нарисовал то, о чем говорил, и показал им эскиз. Судя по их спокойным лицам, они пока слабо представляли, во что я их втягиваю, и это было хорошо. Когда маховик раскрутится, никто не сможет сойти с выбранного пути.
– Также необходимо организовать производство бумаги, пусть серой и низкого качества, но бумаги.
Я показал, как на основе водяных мельниц, работающих у нас на помол муки, можно сделать размельчители любой ткани или волокон, лучше всего однородных по составу, затем, после варки получившегося состава до однородного состояния, прямоугольными металлическими ситами выгребать его и, разгладив, оставлять сушиться под солнцем. Затем, чтобы убрать рисунок, оставшийся от сита, помещать получившиеся листы под пресс из двух плоских и отшлифованных камней или их аналогов, и бумага готова.
Потом я показал, как можно с помощью глиняных дощечек с перевернутым и предварительно сделанным на них шрифтом делать оттиски на бумаге, производя что? Нет, не книги и другую нужную литературу, а листовки! Я решил начать так долго откладываемое из-за нехватки времени производство простейшей бумаги и чернил, на основе сажи и растительного масла, только чтобы печатать листовки! Да простят меня потомки за это.
Поскольку я пока не намеревался затевать мировую революцию, а ограничиться только гномами, то текст намеревался печатать специально для них. Вспомнив историю, я понял, что нужно действовать теми же способами и методами. Сначала убедить и заслать одиночных агитаторов с листовками на сороковые штреки, которых было полно по гномьему королевству, и, затевая смуту там, продолжить распространение листовок и агитации на все слои населения, чтобы гномы знали, что можно жить по-другому. Я нисколько не обольщался, что это будет быстро, да это мне и не нужно сейчас, поскольку, раздув небольшой костерок революции, я собирался спуститься под землю и лишь позже заняться ею всерьез. Когда у меня будет золото и серебро кобольдов, раздуть этот костерок в пламя пожара будет значительно проще. Сейчас же я собирался выбрать из местных харизматичных гномов своих представителей, которые имели к тому же обширную родню и смогли бы по прибытии в столицу гномов затаиться у них, затем промыть им мозги идеями революции и отправить их тайными путями на нижние уровни, снабдив большим количеством листовок. Главное – усилить воздействие листовок, помимо текста, еще и красивыми рисунками, чтобы те, кто не может читать, мог наглядно видеть, что их угнетают и порабощают.
