Фактически сцепились не комиссар с «военспецом», а уже непосредственно два конкурента – Сталин и Троцкий.
В это время в Москве было неспокойно – 6 июля левые эсеры учинили мятеж, провозгласив необходимость разрыва Брестских соглашений и начала революционной войны против Германии. Был убит германский посол Мирбах. Погиб и командующий Восточным фронтом левый эсер М.А. Муравьев, который принимал участие в мятеже. Верные правительству отряды справились с мятежниками. Но тут же пришла весть о новой беде – бакинские нефтяные промыслы были захвачены английскими войсками.
Белогвардейцы захватили Казань. Войска Деникина заняли Екатеринодар. ЦК РКП(б) всерьез обсуждал возможность полного падения советской власти и подготовку к переходу на нелегальное положение. 5 июля V Всероссийский съезд Советов объявил о начале красного террора. Общей практикой стало взятие заложников из числа буржуазии, священников и дворян.
7 июля
Ленин – Сталину
Повсюду необходимо подавить беспощадно этих жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволюционеров… Итак, будьте беспощадны против левых эсеров…
Сталин – Ленину
Все будет сделано. Что касается истеричных – будьте уверены, у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески.
10 июля
Товарищу Ленину. Несколько слов.
…Хлеба на юге много, но, чтобы его взять, нужно иметь налаженный аппарат, не встречающий препятствий со стороны эшелонов, командармов и пр. Более того, необходимо, чтобы военные помогали продовольственникам. Вопрос продовольственный естественно переплетается с вопросом военным. Для пользы дела мне необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех командармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит.
И. Сталин.
Царицын, 10 июля 1918 г.
В ночь с 16 на 17 июля в Екатеринбурге был убит низложенный император Николай II вместе со всей семьей и домочадцами.
А в Царицыне 19 июля Сталин приказал арестовать всех служивших в штабе округа, поместив их на печально знаменитую «царицынскую баржу» – попросту импровизированную тюрьму на воде. Через три дня туда же угодил и Снесарев. Троцкий прислал распоряжение освободить офицеров. Сталин на том же телеграфном бланке написал резолюцию: «Не принимать во внимание». Из столицы примчались нарочные от Троцкого, успевшие вытащить с баржи троих – самого Снесарева и двух его подчиненных. Остальные были казнены как заговорщики, а тела затоплены вместе с баржей.
Одним из этих двоих освобожденных по приказу Троцкого был Носович, который позже в журнале «Донская волна» описал свои впечатления: «Характерной особенностью этого разгона было отношение Сталина к руководящим телеграммам из центра. Когда Троцкий, обеспокоенный разрушением с таким трудом налаженного им управления округов, прислал телеграмму о необходимости оставить штаб и комиссариат на прежних условиях и дать им возможность работать, то Сталин сделал категорическую и многозначительную надпись на телеграмме: «Не принимать во внимание». Так эту телеграмму и не приняли во внимание, а все артиллерийское и часть штабного управления продолжает сидеть на барже в Царицыне…»
В те напряженные дни Сталин впервые встретился с будущим маршалом Буденным. Произошло это во время бурного обсуждения о целесообразности введения института политических комиссаров и создания солдатских комитетов в войсках. Буденный вспоминал: «Со стула, поставленного в уголке помещения, поднялся смуглый, худощавый, среднего роста человек. Одет он был в кожаную куртку, на голове – кожаная фуражка, утопающая в черных волосах. Черные усы, прямой нос, черные, чуть-чуть прищуренные глаза… Говорил он спокойно, неторопливо, с заметным кавказским акцентом, но очень четко и доходчиво… Подчеркнув роль, которую сыграли солдатские комитеты в старой армии, Сталин затем полностью поддержал меня в том, что в Красной армии создавать солдатские комитеты не нужно – это может посеять недоверие к командирам и расшатать дисциплину в частях… Предложение арестовать инициаторов этого совещания Сталин отверг. Он сказал, что если поднимается какой-нибудь вопрос, то его надо обсуждать, хорошее принять, плохое отклонить… Все высказались за политкомов и предложили тут же принять решение в этом духе, но Сталин сказал, что на совещании конкретного решения принимать не следует, и заверил нас, что Реввоенсовет учтет высказанные нами пожелания».
16 июля
Сталин – Ленину
…Две просьбы к Вам, т. Ленин: первая – убрать Снесарева, который не в силах, не может, не способен или не хочет вести войну с контрреволюцией, со своими земляками-казаками. Может быть, он и хорош в войне с немцами, но в войне с контрреволюцией он – серьезный тормоз, и если линия до сих пор не прочищена, – между прочим, потому и даже главным образом потому, – что Снесарев тормозил дело. Вторая просьба – дайте нам срочно штук восемь броневых автомобилей…
Резолюция Ленина: «По-моему, согласиться со Сталиным».
19 июля 1918 года Сталин возглавил вновь образованный Военный совет Северо-Кавказского военного округа. Ситуацию, которая ему досталась, он описывал так: «Положение на юге не из легких. Военсовет получил совершенно расстроенное наследство, расстроенное отчасти инертностью бывшего военрука, отчасти заговором привлеченных военруком лиц в разные отделы Военного округа. Пришлось начинать все сызнова».
М.И. Потапов, командир бронепоезда «Брянский», вспоминал, как ему пришлось отцепить поврежденную в бою бронеплощадку, а в ответ на просьбу о выделении новой он получил от начальника броневых частей под Царицыном Алябьева распоряжение: «Обратитесь лично к товарищу Сталину и расскажите ему, при каких обстоятельствах оставили площадку на поле боя».
«Пришлось ехать для личного доклада Сталину, – рассказывал Потапов. – Показав в штабе свой документ, захожу в приемную – там ни души. Потихоньку открываю дверь, заглядываю в кабинет. Вижу, ходит в глубоком раздумье небольшого роста человек. На нем внакидку простая солдатская шинель и обыкновенные сапоги. Приняв его за дежурного, я вышел в коридор и в ожидании закурил. Через некоторое время человек в шинели внакидку вышел из кабинета и прошел в смежную комнату. Возвращаясь, он взглянул на меня и осведомился, кого я ожидаю. Отвечаю, что хочу встретиться с товарищем Сталиным по важному вопросу. Он ответил:
– Я Сталин, заходите.
В короткой беседе Сталин заметил, что оставлять противнику даже разбитую бронеплощадку ни в коем случае нельзя, и предложил немедленно доставить ее в Царицын для ремонта.
– Только выполнив это распоряжение, вы можете рассчитывать на получение новой бронеплощадки, – предупредил Сталин».
