Вопреки указанию Ленина, террор не миновал самого патриарха Тихона. 22 апреля/5 мая 1922 г. он выступил в качестве свидетеля на публичном судебном процессе в здании Политехнического музея, а 6/19 мая был подвергнут домашнему заключению в Донском монастыре, под строжайшей охраной, в полной изоляции от внешнего мира. Один раз в день, в 12 часов, заключенному патриарху разрешалось выходить на балкон, откуда он издали благословлял собиравшихся к тому времени верующих. Одновременно с патриархом Тихоном были арестованы: глава католической церкви в России архиепископ Ян Цепляк и с ним 13 католических священников; грузинский католикос и с ним епископ г. Кутаиси; гомельский раввин Барышанский и с ним 13 «евреев-клерикалов». По приговору трибуналов были расстреляны митрополит Петроградский Вениамин, католический прелат Буткевич и большое число православных церковных деятелей.
Вновь, как и в начале 1919 г., но значительно более организованно и целенаправленно, развернулась широкая антирелигиозная кампания: кощунственные шествия, нарушения богослужений, инсценировки богохульных судебных процессов, распространение массовых брошюр с непристойными карикатурами. Так, 17/30 января 1923 г. в клубе Московского гарнизона, в присутствии Троцкого и Луначарского, перед собравшимися красноармейцами было инсценировано заседание «политического трибунала для суда над Богом»; 14/27 февраля в Баку состоялся митинг, принявший резолюцию с требованием «суда над Магометом»; на комсомольских «красных пасхах» инсценировались судебные процессы над папой римским с вынесением смертного приговора…
Вред, причиненный Советскому государству этой антирелигиозной кампанией и террором, был огромен. На многие десятилетия вперед было подорвано доверие к законности и правопорядку, глубоко деморализован народ, ставший свидетелем санкционированного властями надругательства над истиной, правом и человеческим достоинством. Тем самым были предопределены те уродливые формы, в которые в дальнейшем вылилось развитие советской государственности. Громадные потери в области международного престижа, потеря миллионов активных или потенциальных друзей и союзников русской революции и Советского государства за рубежом – также в числе главных результатов этой бессмысленной попытки «взять небеса штурмом».
Инсценированные судебные процессы над духовенством и методы их освещения в печати стали прообразом тех «сталинских» процессов 30-х годов, жертвами которых стали в числе других и организаторы антирелигиозной кампании 1922–1923 гг. Что же касается действительных политических противников Советского государства, то они извлекли из всего этого множество преимуществ, прежде всего моральных – поистине, лучшего «подарка» для них не могли преподнести никакие «контрреволюционеры». Дело о церковных ценностях оказалось не только моральным и политическим преступлением, но и стратегической ошибкой В.И. Ленина – здесь он во имя идеологии изменил своему обычному политическому прагматизму. Это была его последняя крупная акция – сразу после этого тяжелая болезнь сделала его недееспособным.
Характер последующих событий позволяет сделать вывод, что в среде советских руководителей была и другая тенденция, более ответственная, более дальновидная, более государственная: эта тенденция к середине 1923 г. начала одерживать верх – к сожалению, ненадолго. Ключевым вопросом церковной и международной политики государства была судьба патриарха Тихона, которая, можно сказать, колебалась на чаше весов.
В предпасхальные недели 1923 г. в печати появилась серия публикаций с характерными заголовками: «Тихоновщину надо обезвредить», «Тихон Кровавый» и т. п. В «Известиях» от 6 апреля было официально извещено, что суд над патриархом начнется 11 апреля (в среду Светлой седмицы). Однако дата суда была затем перенесена на 24 апреля, но и в этот день суд не состоялся.
Неожиданно для всех патриарх Тихон 3/16 июня обратился в Верховный суд РСФСР с раскаянием в своей прежней «антисоветской деятельности» и с просьбой освобождения из-под стражи. 25 июня судебная коллегия Верховного суда под председательством судьи Карклина приняла решение «об изменении меры пресечения в отношении гражданина Белавина и освобождении его из-под стражи».
Почему пришлось отступить организаторам «антирелигиозного штурма»?
Объяснение этому можно найти в таком, например, заявлении Н.И. Бухарина (Правда. 1923. 27 июня): «Спасайте Тихона! – сделалось лозунгом международной контрреволюции, той, которая должна была поднять самые темные крестьянские массы и придать видимость крестового похода против Советской России. Резюме этой кампании мы имеем в знаменитой ноте Керзона, который всей мощью Британской империи вступился за Божье дело, за мученика патриарха…»
Главным требованием этого меморандума британского правительства от 8 мая 1923 г. было прекращение коммунистической пропаганды в Азии (прежде всего в Китае), но содержался также пункт о репрессиях против религиозных деятелей в СССР. Ультиматум Керзона поставил СССР перед реальной угрозой вооруженного столкновения с Великобританией. Хотя на улицах Москвы и Петрограда начались массовые шествия с лозунгами типа «лордам – в морду», однако Чичерин, Красин и Троцкий единодушно и категорически потребовали немедленных уступок Керзону. Одной из таких уступок было освобождение патриарха Тихона. Но дело не ограничилось освобождением.
Незадолго до своего заявления патриарх Тихон был переведен в ГПУ, где с ним в течение 38 дней проводились регулярные беседы с обсуждением вопросов положения церкви в Советском государстве. Беседы вел в основном Е.А. Тучков – уполномоченный ГПУ по делам религий. В ответ на свои требования патриарх получил заверения, что отношение к церкви улучшится и ей будет гарантирована возможность беспрепятственного удовлетворения религиозных потребностей верующих граждан. Эти заверения были подкреплены соответствующими государственными актами. 19 июня была опубликована «Инструкция НКЮ и НКВД» по вопросам, связанным с отделением церкви от государства, в которой впервые хотя бы частично упорядочивались условия пользования культовыми зданиями и предметами.
В связи с обновленческим расколом, возникшим в Церкви в период ареста патриарха Тихона, особую важность для Церкви имел пункт инструкции, запрещавший административную поддержку какой-либо религиозной группе в ущерб другой. По-видимому, патриарху Тихону были даны также заверения о некоторой общей демократизации в связи с НЭПом и, главное, о том, что государство стремится сосредоточиться на решении прежде всего экономических и социальных задач, что его порабощенность идеологией будет уменьшаться.
У нас есть все основания утверждать, что раскаяние патриарха Тихона было взвешенным, ответственным и мудрым шагом.
Впрочем, до сих пор не умолкают голоса с критикой этого шага как непоследовательного и ошибочного – но это голоса тех, кто не сумел в своей душе провести водораздел между Богом и миром, между церковью и политикой…
Сразу же после освобождения патриарх Тихон обратился с рядом посланий к верующим, которые были опубликованы в советской печати. Так, в послании от 15/28 июня он заявил:
«Я, конечно, не выдавал себя за такого поклонника Советской власти, каким объявляют себя церковные обновленцы, но зато я и далеко не такой враг ее, каким они меня выставляют… Я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило. Пусть все заграничные и внутренние монархисты и белогвардейцы поймут, что я Советской власти не враг».
