«По Вашей программе начало духовное и божественное в домостроительстве церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному; во главу угла полагается не всемерное попечение об ограждении истинной веры и христианского благочестия, а никому и ничему не нужное угодничество «внешним», не оставляющее места для важного условия устроения внутренней церковной жизни по заветам Христа и Евангелия – свободы, дарованной Церкви ее Небесным Основателем и присущей самой природе ее.
…На место возвещенной Христом внутрицерковной свободы Вами широко применяется административный произвол, от которого много терпела Церковь и раньше.
По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное и неоправдываемое перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении и т. п.
…Мы отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим «Синодом» право на высшее управление Церковью».
Кроме мирополита Агафангела, послание подписали: архиеписком Угличский Серафим (Самойлович); архиепископ Варлаам (Ряшенцев), бывший Пермский, ныне врем. управ. Любимским викариатством; епископ Ростовский Евгений (Кобранов), а также митрополит Иосиф (Петровых), проживавший в то время в Ростове Великом. Хотя в этом послании уже ставились под сомнение права митрополита Сергия на управление Церковью, однако аргументация по этому коренному вопросу отсутствовала и здесь.
Митрополит Сергий, зная уже по опыту миролюбие и готовность мирополита Агафангела идти на уступки, пользуется этими его качествами для спасения своего пошатнувшегося положения.
«Не нахожу достаточно сильных слов, – пишет он в письме к митрополиту Агафангелу от 28 января/10 февраля 1928 г., – чтобы умолить Вас сохранить общение с нами, потерпев еще немного нашим немощам, пока не выяснится, куда мы хотим вести церковный корабль: к сравнительно ли сносному существованию в данных условиях или к гибели; стремимся ли мы к утверждению веры или жертвуем ею ради личного благополучия. Разорвать общение всегда можно, если будут к тому несомненные основания, но разрывать общение и разламывать Тело Церковное по причинам воображаемым и еще только ожидаемым и предполагаемым, подумайте, какой это рискованный и ответственный шаг и к каким последствиям это может повести для Церкви и для самого учиняющего».
По поводу этого послания митрополита Сергия необходимо заметить следующее:
1) митрополита Сергия упрекают не в личных немощах, а в принудительном навязывании этих «немощей» всей Церкви;
2) никто не утверждал, что митрополит Сергий хочет гибели Церкви, но речь шла о том, что своими единоличными решениями, пренебрегая соборным суждением, он ее фактически ведет к гибели;
3) позволить ему экспериментировать с судьбами Церкви – было недопустимо, ибо когда «выяснится» – будет уже поздно;
4) никто не высказывал подозрения, что он стремится к «личному благополучию»;
5) выдвигались причины не «воображаемые», а вполне реальные – незаконный Синод, административный произвол, нарушение прав епископов, подчинение Церкви мирским властям;
6) неисполнение административных распоряжений, противоречащих церковной совести епископа, никак не означало «разламывания тела церковного»; нельзя согласиться с тем, что единство тела церковного держалось на канцелярии митрополита Сергия.
Но митрополит Сергий упорно переводит вопрос из области принципиальной в область «личных счетов».
«Мы с Вами, – продолжает он, – подошли уже к той черте, у которой все земные ценности, все земные счеты (как оскорбительно это подозрение в соперничестве по отношению к митрополиту Агафангелу и как это выдает самого митрополита Сергия! – Л.Р.) теряют свою абсолютную значимость, и остается только одно: дать добрый ответ на судище Христовом. Во имя этого нашего общего упования и во имя блага Святой церкви, прошу Вас и молю, не переходите на сторону наших врагов, которых у нашего дела и без того много. Останьтесь с нами и своим авторитетным именем и своим мудрым советом поддержите наши усилия над устроением церковных дел и тем остановите других, стремящихся к разделению… Что касается меня, то я всегда готов передать Вам полномочия, лишь только будут у меня в руках достаточные к тому основания…»
О том, какова в действительности эта «готовность», митрополит Сергий не так давно уже продемонстрировал: так и теперь, «братскую мольбу» о помощи, обращенную к митрополиту Агафангелу, он подкрепляет «аргументами» совсем иного рода.
29 марта/11 апреля митрополит Сергий и его Синод принимают постановление: предать суду епископов, запретить в священнослужении и уволить на покой митрополита Иосифа (Петровых), епископа Иерофея (Афоника), епископа Евгения (Кобранова), архиепископа Серафима (Самойловича), архиепископа Варлаама (Ряшенцева). О митрополите Агафангеле постановлено, что хотя он своими «раздорническими» действиями заслужил все эти прещения, но, с учетом его «прежних заслуг перед Церковью» и «болезненного состояния», ему дается месячный срок на покаяние, после чего он подлежит запрещению в священнослужении… Между тем в своем письме от 25 марта /7 апреля 1928 г. митрополит Агафангел категорически отвергает обвинение в учинении раскола:
«Что же касается нашего заявления об отделении от Вашего высокопреосвященства и Вашего Синода, то оно, при внимательном прочтении его, не может подать повод обвинять нас, подписавших его, в каком-то расколе. Мы ни одним словом не обмолвились, что отделяемся от Вас по разномыслию в вере, тайнодействии и молитве, а только в порядке административного управления и притом до определенного, назначенного в конце заявления, времени. Причины отделения изложены, по моему мнению, ясно и определенно и не могут обличать нас в расколе. Мы остаемся с Вами в союзе веры и молитвы».
Здесь в полемике иерархов поднимается один из важнейших для православной экклезиологии вопросов, связанный с понятием «раскола»: имеет ли единство Церкви формальный, юридически-административный характер, или же природа этого единства – реальная, благодатно-харизматическая? Вторую точку зрения отстаивает митрополит Агафангел, первую – митрополит Сергий, который в ответном письме пишет:
«По мысли канонов расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, допускающих размежевание или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной Церковной власти («самочинное сборище»). Что же касается сохранения молитвенного общения при административном разрыве, то можно весьма сомневаться даже в том, возможны ли вообще, или, точнее, канонически законны ли такие отношения между двумя архиереями, принадлежащими к одной и той же Поместной церкви и признающими над собою одного и того же духовного главу в лице «Первого епископа». Но если такие отношения и возможны где-либо фактически, то только между архиереями административно друг от друга независимыми и не связанными друг с другом никакими обязательствами. Между тем, по распоряжению нашего «Первого епископа», я имею тяжкий долг заменять его; несу все эти его обязанности и потому имею право ожидать от своих собратий епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому первому епископу».
