Сейчас, по прошествии времени, величайшим достижением Бжезинского остаётся нормализация отношений с КНР – несомненно важнейшая поворотная веха в истории холодной войны. К этому стремились многие, но потерпели неудачу. К 1978 году Бжезинский понимал, что наилучшим образом интересы США представляет сотрудничество с Китаем против Советского Союза. Неудивительно, что благодаря успешному завершению переговоров в 1978 году поддержание и усиление китайско-американских отношений оставались в фокусе его внимания и на протяжении последующей карьеры. Эту точку зрения разделяли многие аналитики – в немалой степени и Генри Киссинджер, бывший некогда его соперником. Другие же высказывали сомнения, особенно после окончания холодной войны. Даже сам Бжезинский усомнился в некоторых аспектах отношений непосредственно после резни на площади Тяньаньмэнь.
Недавний призыв Бжезинского к созданию «Большой двойки» – фактическому, если не номинальному объединению усилий Китая и Америки – означает, что он преодолел свои сомнения. Его оптимизм в отношении Китая иногда превосходит собственные оценки Китая и вызывает опасения среди многих зарубежных сторонников США
[178]. Но если многие и не разделяют представление Бжезинского о будущем, то они признают его заслуги по нормализации отношений с КНР в 1978 году. Ему удалось блестяще претворить в жизнь политические планы администрации Картера – и он уж точно был более чем наполовину прав.
Глава 6. Карикатура и человек
Роберт А. Пастор
В представлении некоторых исследователей и журналистов Збигнев Бжезинский был типичным суровым бойцом холодной войны, благодаря своему польскому происхождению затаившим ненависть к России и испытывавшим презрение к коммунизму. Как и любой стереотип, такой образ сформировал устойчивые представления о его стиле в политике и о том, как он с макиавеллкевским хладнокровием манипулировал только что избранным неискушённым президентом. С окончанием холодной войны этот образ немного потускнел и расплылся, широкая публика стала больше ценить его стратегическое мышление, но прежние представления до сих пор проскальзывают в рассказах об администрации Картера – в частности, в недавно вышедшей книге Бетти Глэд «Аутсайдер в Белом доме: Джимми Картер, его советник и формирование американской внешней политики»
[179].
В такой карикатуре есть какая-то доля, своего рода осколки, истины, но если кто-то хочет по-настоящему понять этого человека или его влияние на внешнюю политику во времена Картера, то сложить целую картину только из этих осколков у него не получится. По своему мировоззрению он не был консерватором; напротив, он был либералом и в некоторых отношениях даже революционером. Права человека для него были не просто оружием против коммунизма, но и против любой диктатуры, а также идеалом, обязанность распространять который лежала на Соединённых Штатах. Он считал доктрину Монро устаревшей и старался привлечь США к поддержке стран третьего мира в их стремлении к независимости и расовой и социальной справедливости. В спорах он мог быть резким, но всегда уважал собеседников и выслушивал точку зрения своих коллег и подчинённых. Вопреки стереотипам о человеке, «помешанном» на советской угрозе, он всегда приветствовал новые идеи и инициативы и умел впитывать и формулировать их с удивительной скоростью.
Будучи человеком прямым и сложным, Бжезинский инстинктивно вёл себя жёстко с противниками Америки, но умело сглаживал неловкие переходы в многоуровневых переговорах. Он обладал почти уникальной способностью чётко и ясно выразить суть стратегической проблемы в одной фразе. Так, название его книги «Власть и принцип» не только отражает один из аспектов американской внешней политики, но и указывает на его собственные ориентиры – использование власти и влияния ради следования принципам.
Начиная со времён президентства Джона Ф. Кеннеди человек, занимающий должность советника по национальной безопасности, исполнял роли советника президента, координатора внешней политики и агентств национальной безопасности, разработчика долгосрочных планов, стратега и руководителя команды от десяти до трёхсот экспертов по различным регионам и аспектам национальной безопасности. Конкретные обязанности Совета национальной безопасности (СНБ) и роль советника отчасти зависели от самого этого человека, но в большей степени от президента и от того, насколько президент желал сам принимать решения. Президент вроде Рональда Рейгана предпочитал делегировать решения, так что его советник по национальной безопасности не был настолько влиятельным, как советник такого президента, как Ричард Никсон, который хотел руководить внешней политикой из Белого дома. Президент Кеннеди предпочитал, чтобы его советник Макджордж Банди, блестящий профессионал, не только координировал политику, но и предоставлял ему свежие идеи.
Президент Джимми Картер выбрал Бжезинского по тем же причинам. Пусть Картер и не обладал достаточными знаниями в области внешней политики, но он был уверен в своих силах, и Бжезинский привлёк его своими знаниями и своей креативностью. Ему понравилось, что как Бжезинский, так и госсекретарь Вэнс порекомендовали друг друга на эти должности
[180], но он признавал их различия в темпераменте и приоритетах и выбрал их обоих как раз благодаря таким различиям и взаимной рекомендации.
Роль координатора отличается от роли представителя или апологета каких-то отдельных взглядов. Координатор должен рассматривать все точки зрения, не отдавая предпочтение ни одной из них, тогда как представитель и апологет защищает только свою позицию. Бжезинский координировал внешнюю политику, как это и требовалось от него, но никогда не был доволен этой ролью. Он предпочитал защищать определённую точку зрения, и хотя честно пытался представлять на рассмотрение альтернативы, его пристрастия всегда заставляли других представителей Государственного департамента сомневаться в его честном посредничестве.
Бжезинский собрал под своим началом коллектив, охватывающий весь идеологический спектр Демократической партии – от либералов до консерваторов. Все они были специалистами в своих областях, но некоторые только начинали свою карьеру, тогда как другие пользовались прочным авторитетом. Бжезинский проводил еженедельные совещания, как если бы это были семинары, формулируя повестку дня и выслушивая комментарии. Он был превосходным менеджером – быстро читал, запоминал детали, но всегда рассматривал информацию в стратегическом или в историческом контексте. В его характере была и весёлая, шутливая сторона, которой он иногда позволял прорываться наружу, но по большей части он оставался серьёзным. Чего он действительно не терпел в любом случае – это когда коверкали его фамилию.
