За пределами рабочего места Збиг любил играть с президентом в теннис, сражаясь за каждое очко (сам Картер тоже не мыслил игру иначе). Также он поддерживал доверительные отношения с римским папой, тоже поляком по происхождению, и даже знал частный номер телефона Его Святейшества в Ватикане. Я имел честь составлять черновики писем Картера к папе; президент заканчивал их словами: «Ваш во Христе».
Что касается личных отношений с членами СНБ, то у них не было таких проблем, какие казались бы Збигу слишком большими или слишком незначительными. Мы часто отдыхали вместе и собирались по любому возможному поводу, чтобы расслабиться после чрезмерного напряжения на работе. Он устраивал пикники у своего дома в Вирджинии. Это был человек безупречных европейских манер. На следующий день после званого обеда в его честь в моём доме он позвонил и поблагодарил хозяйку дома, мою жену, с которой мы вместе прожили уже тридцать два года. Его коллеги пришли в восхищение от того, что такой начальник находит время на то, чтобы лично сказать «спасибо». И ещё долго после того, как нас сменили люди Рейгана, мы часто обедали вместе, обсуждая различные вопросы, или отмечали Новый год у него дома.
Достижения? Вот лишь небольшой список: обновление отношений с Китаем, произошедшее, по сути, благодаря СНБ, хотя многие, как обычно, ставили это в заслугу себе; доктрина Картера; договор о Панамском канале; саммиты НАТО; суть Кэмп-Дэвидских соглашений; огромный шаг вперёд в отношениях с европейским сообществом; саммиты «Большой семёрки» и т. д., и т. п. Всё это сделали Збиг и его немногочисленная команда профессионалов, специалистов по различным географическим и функциональным сферам; на наши плечи ложился огромный груз работы, но вместе мы выдавали большое количество идей «президентского качества».
Разочарования? Худшее заключалось в невозможности договориться об освобождении заложников в Иране и в том, что их освободили уже после того, как Картер оставил должность. В этом деле были свои странные эпизоды: так, например, Збиг однажды поручил мне найти частные фонды для покупки оригинала письма пророка Мухаммеда, чтобы предложить его аятолле в обмен на американских заложников (письмо оказалось подделкой).
Збигнев Бжезинский, руководитель СНБ, запомнился мне как патриот, виртуозный мастер воплощения идей в политике, как новатор, признающий вклад других, как замечательный начальник и чудесный друг. И, возможно, наивысший комплимент, какой я могу сказать в его адрес, это, как выражаются во флоте США: «BZ, ZB!» (BZ = Bravo Zulo или «Молодец!»).
Глава 9. Вечерний отчёт
Джеймс Томсон
Когда Збигнев Бжезинский и его заместитель Дэвид Аарон в начале 1977 года пригласили меня к себе, я работал в Пентагоне аналитиком по оборонной политике и связанным с Европой программам. Казалось, они захотели взять кого-то, кто разбирался бы в политике и имел опыт в текущих бюрократических войнах. Для меня их приглашение было неожиданной честью, и я сразу же принялся за работу.
Через пару недель я напомнил о том, что вообще-то я зарегистрированный республиканец. Раньше я был демократом, но сменил партию, чтобы проголосовать на республиканских праймериз 1976 года. Формально я оставался республиканцем и признался в этом Збигу под конец одного коллективного совещания. «Чем меньше разговоров об этом, тем лучше», – дал он мне совет и продолжил говорить о другом. Тогда было другое время. Перед тем, как нанимать меня, никто не проверял мою партийную принадлежность, и, казалось, никого это не заботило – по крайней мере в Совете национальной безопасности.
В Вашингтоне полным-полно интеллектуальных задир, повышающих голос на коллег и подчинённых, – в Пентагоне я навидался их достаточно. Но Збиг точно не был одним из них. Он был вежливым и учтивым. Но его острый ум и быстрый язык иногда пугали, и я, по крайней мере на первых порах, опасался ему перечить. Однажды, когда я предположил, что Соединённые Штаты могли бы сделать предложение – сократить ядерный арсенал в Европе в обмен на отвод советской танковой армии из Восточной Германии, он отрезал: «Танки это ерунда» таким тоном, каким обычно не говорят о боевых танках. Один коллега сказал, что его трудно заставить передумать во время совещания, разве что в разговоре наедине, и что ему лучше отправить записку, что я и сделал. На следующий день она вернулась вся в пометках, а это означало, что он прочитал её и согласился с доводами.
Однажды утром, скорее всего в конце 1978 года, меня срочно вызвали к Збигу. Он сидел в кабинете Дэвида Аарона с обеспокоенным видом. Он только что поспорил с президентом по поводу того, что тот собирается повысить расходы НАТО в оборонном бюджете на три процента. Збиг напомнил, что президент сам сделал такое обещание. Президент ответил: «Если ты мне это докажешь, Збиг, я поцелую твою задницу». Збиг хотел, чтобы я собрал для него материалы. К сожалению, оказалось, что президент прав – по крайней мере технически, если не политически. Такое заявление сделал министр обороны Гарольд Браун, а не сам Картер, который ничего не заявлял и не подписывал никакого коммюнике по этому поводу. Збигу это не понравилось, и он попросил меня вернуться в мой кабинет и собрать все необходимые материалы. Я сказал, что отправлю ему записку. Она вернулась с галочкой «отмечено». О том, что кто-то кому-то поцеловал задницу, я больше не слышал, и вряд ли это имело место.
Мозг Збига обладал удивительной способностью воспринимать огромное количество информации в письменном виде. Все сотрудники Совета (а их было тридцать с небольшим человек) каждый вечер отправляли ему отчёты, которые возвращались утром с пометками и иногда с вопросами или предложением позвонить ему или встретиться с ним. Позже, когда я сам возглавил большую команду, я понял, насколько важную роль в его системе управления играли вечерние отчёты.
Например, я одобрил инициативу Пентагона и Госдепартамента провести переговоры по ротационному размещению самолётов KC-135 ВВС США на базе Королевских ВВС (Великобритании) в Гринэм-Коммон, в городке неподалёку от Лондона. Тогда по этому предложению шли споры, но американские и британские дипломаты сказали, что Королевские ВВС заручились поддержкой политиков. Но это было совсем не так! Когда ошибочность этого размещения стала очевидной, обитатели Гринэм-Коммон потянулись в Белый дом с протестами. Политические советники президента хотели узнать, кто одобрил развёртывание самолётов с крылатыми ракетами. Збиг ответил просто «мы», а не «мои подчинённые». Другими словами, он взял всю вину на себя, а не указал на меня или на каких-то анонимных «подчинённых». Таким вот руководителем он был. Он прекрасно понимал, что самое важное в работе начальника – это назначать людей и делегировать им полномочия. Но в обмен на это он ожидает своевременного информирования. Если подчинённые регулярно информируют своего начальника (как это делал я посредством вечерних отчётов), то коллектив выполняет свою часть сделки. Часть сделки начальника – это поддерживать и защищать своих подчинённых, что бы ни произошло.
Работать на такого человека, в высшей степени принципиального и обладавшего большим интеллектом, было для меня честью. Это были трудные, но очень насыщенные и продуктивные четыре года. Мы все задерживались допоздна, но никто не работал так усердно, как сам Збиг. В один из последних наших общих рабочих дней, я признался ему, что благодарен за предоставленную им возможность послужить моей стране.
