– Старухой? – недоверчиво переспросила Ленская.
– Ага! – Карина мстительно покосилась на нее. – Вроде тебя, лет сорок, не меньше!
– Значит, примерно тридцать пять… – сделала Ленская поправку на Каринин возраст.
– И вот, значит, сидит Кеша с этой старушенцией, и о чем-то они так душевно шепчутся. А потом гляжу – эта баба ему под столом конверт передает. Наверняка с деньгами. Ну, думаю, Кеша дошел – не иначе как за деньги с этой старухой спит! Ну, особенно разглядывать я не стала, поскорее шмыгнула в туалет – если Кеша меня заметит, стыда не оберешься: во-первых, у меня юбка в грязи, а во-вторых, он еще подумает, что я за ним слежу! Как будто мне это надо!
– И это все? – уточнила Ленская.
– Почему все? – Карина снова картинно затянулась, стряхнула пепел и продолжила: – Значит, стою я возле раковины, оттираю юбку… кстати, кафе – действительно настоящий гадючник, даже бумажных полотенец в туалете нет, представляешь? Хорошо, что я всегда с собой салфетки ношу на всякий случай! И тут, значит, распахивается дверь и влетает та старуха, с которой Кеша сидел. Злая, как черт. Официанта кроет почем зря, и на костюме у нее здоровенное пятно от кофе. Я так понимаю, что официант безрукий на нее чашку опрокинул. Костюм светлый, и пятно смотрится просто классно! Я даже залюбовалась. А она тоже сунулась за бумажным полотенцем, а полотенец нету. Я же говорю – настоящий гадючник…
– Не отвлекайся! Ты это уже говорила! – поторопила ее Александра Павловна, с тоской думая о том, что придется надевать туфли, потому что их с Кариной беседа явно подходит к концу.
– Потерпишь! – фыркнула Карина. – Да вообще-то уже все, больше рассказывать нечего. Значит, эта баба тоже полезла к себе в сумочку, за салфетками. Руки от злости дрожат, что-то из сумочки выронила и даже не заметила. Попыталась пятно оттереть, но это ведь кофе! Такое пятно не то что салфеткой, в химчистке и то не отчистят! Но она, видно, спешила, плюнула на пятно и ушла. А я свою юбку как следует отчистила, причесалась, подкрасилась – думаю, если Кеша меня увидит, так хоть не стыдно будет… Только когда я вышла, его уже в зале не было. Ушел вместе со своей старухой…
– Эй, а ты говорила, что та женщина что-то выронила из сумочки! – напомнила Карине Ленская. – Ты не посмотрела, что это было?
– А ты как думаешь? – Карина бросила на Александру Павловну снисходительный взгляд. – Само собой, не только посмотрела, подобрала. Интересно же, с кем Кеша крутит! Только это ерунда оказалась, брелок бесполезный!
– Брелок? – переспросила Ленская, сверля Карину взглядом. – Какой еще брелок?
– Дурацкий пластмассовый брелок! – процедила девица. – Ничего по нему не узнать! Да вот он, можешь сама поглядеть! – Она залезла в сумочку, нетерпеливо перерыла ее содержимое и наконец протянула Ленской плоский пластмассовый кругляшок золотисто-бежевого цвета.
Александра Павловна спрятала брелок в сумку и, сжав зубы, сунула ноги в туфли. Левая пятка вела себя прилично, но волдырь на правой лопнул, и ходить стало еще больнее.
Дмитрий Алексеевич стоял возле станции метро и внимательно глядел на уличную толпу. Он ждал Лидию. Сегодня они решили пойти на Кирочную, чтобы осмотреть тот самый дом, вполне возможно, что это поможет Лидии вспомнить.
Он прозевал. Лидия подошла неслышно и тронула его за руку. Сегодня она была хороша как никогда – в зеленоватом костюме под цвет глаз, которые так таинственно блестели. Она не сказала ничего, только слегка улыбнулась ему, и сердце Старыгина привычно вздрогнуло от ее улыбки.
Поистине, эта женщина имела над ним какую-то особенную власть, и Старыгин на миг задался вопросом, знает ли она об этом. Пытается ли увлечь его осознанно, стремясь таким образом заставить его помогать, или же действует бессознательно, не подозревая о том, какое впечатление производит на него один ее взгляд…
Нет, никогда не постичь ему тайны женской души, вздохнул Старыгин и выбросил из головы эту неразрешимую задачу.
Дом на Кирочной впечатлял – огромный, хорошо отреставрированный, он подавлял своими размерами. Лидия постояла возле кованых ворот, которые были заперты, затем подняла голову и долго смотрела на окна.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Старыгин, поскольку перехватил пристальный взгляд охранника, стоявшего на пороге своей стеклянной будки.
Еще немного, и он захочет поинтересоваться, с какой целью они с Лидией стоят возле дома и что пытаются разглядеть.
– Не знаю… – неуверенно ответила Лидия, – вроде бы что-то знакомое… но не знаю… Вот если бы войти в квартиру…
Вход в нужный подъезд оказался со стороны улицы, это придало Старыгину решимости – не придется объясняться с охранником.
Дмитрий Алексеевич нажал кнопку домофона, надеясь в душе, что никто ему не ответит.
– Я слушаю! – раздался в динамике строгий, внушительный женский голос.
– Мы хотели бы посмотреть квартиру… – начал Старыгин.
Он хотел убедительно изложить причину, по которой их с Лидией, совершенно незнакомых людей, пустили бы в эти роскошные апартаменты, – и собственные слова заранее казались ему совершенно пустыми. Он ожидал, что после такой непродуктивной беседы его, грубо говоря, просто пошлют подальше, и примирился уже с этой мыслью.
Но, к его удивлению, голос в динамике потеплел и проговорил с вполне человеческой интонацией:
– Да, Антон Васильевич меня предупреждал! Заходите, пожалуйста! – И дверь подъезда открылась.
Старыгин и Лидия удивленно переглянулись и вошли внутрь.
Они поднялись на третий этаж.
Дверь квартиры уже была открыта, и на пороге стояла высокая сухощавая женщина лет шестидесяти в строгом коричневом платье и очках в мужской металлической оправе. На лицо женщины была натянута дежурная улыбка.
Все в этой женщине соответствовало сухому и непривычному для русского слуха слову «домоправительница».
– Здравствуйте! – проговорила она с придыханием. – Антон Васильевич предупреждал меня, что вы приедете. Проходите!
Женщина посторонилась и пропустила посетителей в просторную прихожую.
«Интересно, за кого она нас принимает? – думал Старыгин, шагая по длинному коридору, ярко освещенному хитро скрытыми светильниками. – И как бы нам не проколоться, не показать, что мы вовсе не те, кого она ждала?»
– Здесь у нас холл, – говорила тем временем домоправительница, – вот тут – гардеробная… – Она откатила в сторону широкую дверь из матового стекла и показала комнату внушительных размеров, заполненную стеллажами с обувью и бельем и кронштейнами с висящими на них костюмами и пальто. Количество одежды напоминало костюмерную средней величины театра.
– Вот тут – ванная комната…
Это помещение своими размерами и обилием позолоты и полированного мрамора было похоже на древнегреческий храм или личную баню римского императора. В центре комнаты на мраморном возвышении стояла ванна такого размера, что в ней, наверное, можно было проводить учения военно-морского флота.
