Вера тотчас устыдилась своих мыслей. Не ей бы говорить об одиночестве, она сама теперь одна навсегда. Но слишком хорошо помнила она свой страх перед этой женщиной, страх, что она позовет ее мужа и он уйдет к ней, не оглянувшись на Веру.
«Нет, – подумала Вера, вслушиваясь в ровный шум дождя за окном, – так дело не пойдет. С такими мыслями нечего к Янине и соваться, она сразу все поймет по моему лицу и на порог не даст войти, с лестницы спустит…»
Из окна потянуло сыростью, Вера зябко повела плечами и накрылась одеялом. Стало тепло и уютно – кажется, впервые за долгие месяцы, и Вера заснула крепко и без сновидений.
А когда проснулась утром, за окном сияло солнце, и над газонами, разбитыми во дворе вокруг детской площадки, стоял легкий пар от высыхающей травы.
Верин сон солнечным утром не казался таким страшным, но ужасно хотелось узнать, в чем же дело. Вера вспомнила, что Янина собиралась куда-то уезжать, и решила заскочить к ней наудачу прямо сейчас, перед работой.
Янина открыла дверь в купальном халате, вокруг головы ее было обернуто полотенце.
– Ну? – не слишком вежливо спросила она. – И в чем причина твоих участившихся визитов?
– Извини, что беспокою… – замялась Вера, – а, ладно!
И прямо на пороге она выложила Янине все про странную женщину, так похожую на портрет ее бывшего мужа.
– Быстро же ты утешилась… – процедила Янина, отступая назад и окидывая Веру внимательным взглядом. От нее не укрылось Верино оживление, новая прическа и даже слегка подведенные глаза, казавшиеся очень большими на похудевшем лице.
На улице было сыро, и Вера, собираясь наспех, натянула сегодня старые джинсы и курточку, что еще больше ее молодило.
– Ты о чем? – удивилась было Вера. – Ты думаешь, что… ты думаешь, что я?
– Ну да, этот реставратор, как его там… – криво усмехнулась Янина, – что тут думать, все сразу видно. Глазки блестят, скачешь, как козочка, бегаешь за ним, как пятиклассница, следишь, шпионишь…
– Я? – В процессе разговора теперь уже Вера отступала к двери и остановилась, почувствовав за спиной ручку.
Но ведь знала же она, что от этой стервы ничего не добьешься, только гадостей наслушаешься, с чего это ей вдумалось, что Янина по-человечески ей поможет?
Она вскинула голову и поглядела бывшей сопернице прямо в глаза. И увидела в них тоску, и безысходность, и самый настоящий страх. И поняла, что Янина нарочно ее оскорбляет, чтобы Вера обиделась и ушла и ей не пришлось вспоминать своего бывшего мужа. Было ясно, что воспоминания эти доставляют Янине много боли.
– Послушай, – сказала Вера, – тебе не кажется, что нельзя так просто отмахнуться от моей просьбы? Тебе не кажется, что ты причинила мне много горя?
– Я? – настала очередь Янины удивляться. – Так это когда было-то… мы с Игорем раньше тебя знакомы были…
И по тому, как слишком прямо смотрела Янина ей в глаза, Вера все поняла.
– Ты… – с ненавистью прошипела она, – аристократка паршивая, пани Пшеславска! Только и умеешь, что чужих мужей уводить! А своего удержать не смогла!
Снова они пошли друг за другом по коридору, теперь Вера наступала, а Янина отходила от нее с опаской. Вере попалась под руку ваза, стоявшая на телефонном столике. Она схватила вазу и замахнулась на свою давнюю соперницу.
– Вера, опомнись! – закричала Янина, уж больно зверское, наверно, было у Веры лицо. – Что мы как две гусыни друг на друга? Человек-то уже умер…
Вера с размаху бросила вазу на пол, и она разбилась на множество кусков.
– Вот, значит, как… – с горечью заговорила Вера, – я, значит, зря боялась, что он с тобой будет… Вы все-таки успели, а я все боялась, боялась…
– Да ладно тебе, – примирительно заговорила Янина, – что такого случилось? Ну, пришел он сюда как-то… Ходит и ходит по пустой квартире. Я тут, рядом, а он все неустроенный какой-то. Вижу, что мужик нервничает, чего, думаю, ему не хватает? Разговор пустой завела, чаю попили… Он вроде отвлекся, стал про свою жизнь рассказывать – мы с женой то, мы с женой се… И туда вы вместе, и сюда… Одни книги читаете, одни спектакли смотрите, в одни места любите в отпуск ездить. Все у вас общее, полное согласие во всем… Привыкли друг к другу, срослись душами, как две половинки…
– Он так говорил? – вскинулась Вера.
– Да нет, я сама все поняла, – отмахнулась Янина, – ну, думаю, и зачем мне чужой муж? Он, конечно, на один вечер жену забудет, а как проснется – так сразу домой побежит. На меня и не взглянет. И надо ли это мне даже ради нашей старой с ним любви и дружбы?
– Очень уж ты рассудительная, – скривилась Вера, – в любви так нельзя.
– Ты меня будешь учить? – Янина высокомерно подняла левую бровь, но тут же смешалась и махнула рукой. – А может, ты и права, ничего я в любви не понимаю, никого не любила…
– А… мужа? – решилась спросить Вера.
– О-ох! – простонала Янина. – Как же он меня измучил! Всю душу мне скрутил и выжал, как тряпку! Сердце мне рвал на части, печень клевал! Дьявол, а не человек!
В процессе разговора они как-то незаметно переместились на кухню.
Янина рухнула на стул и закрыла лицо руками.
Помолчали немного, потом Вера украдкой взглянула на часы. Время идет, так она и на работу опоздает, а ничего пока не выяснила.
– Слушай, но ты хоть скажи, кто он такой был, муж твой? Были ли у него родные, что за семья, чем занимался, где работал…
– Вообще-то он химиком был по образованию, – Янина отняла руки от лица и смотрела теперь на Веру почти спокойно. – Торчал в НИИ каком-то зачуханном, денег получал мало. Не очень-то его эта работа интересовала. А хобби у него было – картины.
– Художник, значит? – удивилась Вера.
– Угу, – скривилась Янина, – сказала бы я «от слова худо», да язык не поворачивается. Это, знаешь ли, были такие картины, на которые посмотришь – и жить не хочется. Там на фоне городских пейзажей – прилично, кстати, написанных, насколько я в этом разбираюсь, все время вылезали какие-то ужасные монстры. Например, в сквере возле Казанского собора, как раз между памятниками Кутузову и Барклаю-де-Толли лежит огромная зверюга – хвост чешуйчатый, на спине гребень, а голова – свиная, с клыками. Или на причал возле Исаакия выплывает рыба не рыба, чудовище какое-то, и хватает людей на набережной, только ноги свисают из пасти… Вот ты улыбаешься, – продолжала Янина, – конечно, в пересказе все это выглядит не страшно. Но если бы ты на те картины поглядела… Это такой леденящий ужас в сердце заползает… Ей-богу, после такого вернисажа с моста в Неву броситься хотелось… Я долго думала, а потом сообразила, что это он, муженек мой, таким образом душу свою черную выворачивал. Злой он был, все хорошее ненавидел и высмеивал. Только люди про это не догадывались, он притворяться умел мастерски. Ну, а перед женой-то притворяться долго не станешь, так что я все поняла. Но поздно, он мою собственную душу сумел уже отравить…
