– Я тебе приберегу чего-нибудь вкусного. Обещаю. И десерт.
– О десерте не беспокойся, – отмахнулся Люк. Наклонился и поцеловал ее в шею, а потом прошептал: – Я хочу только одного, и не думаю, что оно кончится.
От его теплого дыхания у нее по коже побежали мурашки.
– Осторожнее, солдат, – проходивший мимо Пол покачал головой в притворной укоризне, – личные отношения на посту строго запрещены. Раздел сорок два Доктрины Геи. – Пол громко засмеялся, подмигнул и пошел дальше.
Гласс закатила глаза, но Люк только улыбнулся.
– Все хорошо. Пол просто привык к такому.
– Ты бы так же о ком угодно сказал, – Гласс стиснула его руку, – ты во всем находишь хорошее. – Вообще она восхищалась этим качеством Люка, хотя иногда оно мешало ему видеть людей в истинном свете. Например, своего противного дружка-соседа в Колонии, Картера.
На краю поляны стояла свежевыстроенная сторожевая башня, где стражи хранили оружие. Это было самое укрепленное здание в лагере.
Молоденькая стражница Вилла выскочила из башни и крикнула:
– Люкс, ты следующий? – и тут же побежала к ним. – Тут полная тоска. Ни звука, ни шевеления. Даже оружия нет, чтобы за всем присматривать.
– В смысле? – Люк нахмурился.
– Ну, наверное, его куда-то перенесли, – Вилла пожала плечами, – я оставила винтовку на стойке, а она куда-то делась.
– Ну что ж… – Люк замедлил шаг, – спасибо, Вилла. Посмотрим, что тут происходит.
Гласс встала на цыпочки, чтобы еще раз поцеловать Люка. Подождала, пока он войдет в башню. Стоило ему исчезнуть с глаз, как запах жареного мяса поманил ее к быстро заполняющимся праздничным столам. В центре поляны стояли, оживленно беседуя друг с другом, новые члены Совета. Беллами держался в стороне, то и дело нервно оглядываясь через плечо. Потом Гласс разглядела Кларк. Та направлялась в лазарет, нагруженная тарелками.
Гласс побежала вперед и быстро догнала ее.
– Тебе помочь? – спросила она, подхватывая одну из тарелок.
Кларк подняла на нее усталый взгляд.
– Я справлюсь. Можно тебя кое о чем попросить? Сбегай на лужок у пруда за ромашкой. Некоторые наши пациенты без нее не спят, а заваривается она целую вечность.
– Конечно, – торопливо согласилась Кларк, радуясь, что может быть полезной. – А на что она похожа?
– Маленькие белые цветочки. Принеси как можно больше. И рви вместе с корнями.
– Ясно. А пруд где?
– На востоке, примерно десять минут ходу. Иди в сторону деревни землян, а вон у той сосны поверни. Потом надо пройти еще немножко, и у ежевичных кустов свернуть налево.
– Извини пожалуйста, а сосна – это что?
На усталом лице Кларк промелькнуло раздражение.
– Дерево с иголками вместо листьев.
– Ясно, – Гласс кивнула, – а ежевичные кусты…
– Знаешь, – перебила ее Кларк, – давай я сама схожу.
– Да не надо, я справлюсь. – Гласс была уверена, что Люк ей показывал ежевику. – Я все найду.
Кларк вздохнула:
– Мне самой проще. Но все равно спасибо. Может быть, в следующий раз.
Кларк убежала, оставив Гласс в одиночестве с пылающими щеками. Сколько времени пройдет, прежде чем она перестанет чувствовать себя лишней? Или, хуже того, обузой?
Макс поднял руку, оживленная беседа тут же смолкла, и Гласс расслышала его слова. Предводитель землян поприветствовал всех и объяснил, что традиция праздника урожая формировалась много веков, и что он всегда был днем благодарения.
– А раз так, давайте все подумаем о том, как нам повезло. Почувствуем благодарность за все, что видим перед собой, и за все, что обогатило наше прошлое. – Его голос будто надломился, и он замолчал. У Гласс заболело в груди. Она не слишком хорошо знала Сашу, зато прекрасно знала, что такое горе. Каждый вечер, засыпая, она видела перед собой одну и ту же картину: мама кидается защитить ее там, в челноке, и яркая кровь все льется и льется на ее рубашку, а из глаз уходит жизнь.
Голос Макса вдруг утонул в аплодисментах. Все повскакали с мест, так что Гласс почти не видела, что происходит, но, кажется, он обнимал Уэллса. Гласс вздохнула и пошла к столам. Даже если она ничем не может помочь, никто не запретит ей участвовать в празднике. Когда она подходила к столу, большая шишка упала с нависающей ветки прямо под ноги. Не думая, Гласс отшвырнула ее ногой, как будто играла с детьми. Шишка разок отскочила от земли, упала в паре метров и взорвалась.
Сначала был свет. Вспышка ударила Гласс по глазам, и весь мир объяло сияние. Потом воздух вдруг стал плотным, а земля задрожала под ногами. Она почти не заметила громовой раскат – он сразу сменился пронзительным визгом в ушах.
Лицо у нее было все в грязи. Гласс схватила ртом воздух, но он пах дымом и был каким-то неправильным. Она закричала, дрожа всем телом.
Лагерь горел. Она стерла со щеки горячий пепел, и тут же на другой стороне поляны раздался новый взрыв. Прямо рядом со сторожевой башней. Люди кричали и бежали куда-то. Гласс кое-как встала на колени, протянула руку помочь тому, кто лежал на земле… и вдруг поняла, что это просто кисть руки. Без самой руки.
Она отпрянула назад. В горле поднялась рвота, но Гласс сглотнула и попыталась встать, крича:
– Люк! Люк!
Она никак не могла разглядеть башню, и не меньше трех раз оглядела поляну, пока не поняла, что произошло. Сторожевая башня рухнула. На ее месте громоздилась тлеющая груда дерева, а все вокруг выгорело. Здания, в котором находился Люк, больше не существовало.
Гласс побрела к развалинам, хотя все ее тело протестовало и не желало двигаться. Единственное, что она продолжала чувствовать, – это панику, затопившую ее целиком. Она пыталась закричать, но не смогла издать ни звука.
И когда Гласс уже решила, что сейчас упадет в обморок от ужаса и боли, она разглядела знакомую фигуру, выходящую из дыма. Люк. Он был цел. Значит, в башне его не было. Их глаза встретились, и она была уверена, что на ее лице отразилось то же облегчение, что и на его.
Но потом он оглянулся, и в глазах у него вспыхнул страх. Она не слышала слов, но он наверняка крикнул: «Беги!»
Гласс повернулась и увидела высокого мужчину, идущего в ее сторону. Бритоголового и одетого в странную белую одежду.
А потом в шею воткнулась игла.
Мир из алого и горячего стал белым, а потом почернел. Гласс как будто увидела издали, как падает.
Глава 4
Беллами
Люди вокруг кричали, бежали и падали, а ему пришли в голову две мысли. «Это невозможно». И… «Я знал».
На Земле они никогда не будут в безопасности.
А потом сквозь туман пробились мысли куда тяжелее. Кларк. Октавия. Уэллс. Со своего места за столом Совета Беллами оглядел затянутую дымом поляну, но глаза жгло, и он почти ничего не увидел.
