Староста провел Олега Ивановича в просторную аудиторию — амфитеатром возносились ряды скамей и столов-пультов, за лекторской трибуной на подиуме распахивался огромный экран. Ряды были плотно забиты курсантами со всех факультетов — командирского и штурманского, инженерного и станционного, космодромного обеспечения и дистанционного управления. Весь первый ряд был занят преподавателями-звездолетчиками, старыми космическими волками. Многие парни в форме с погончиками стояли в проходах, стайка девушек теснилась у огромного окна, поближе к трибуне.
— Без меня не уходите! — строго сказала Клод. — Хорошо?
— Хорошо, — согласился Вайнштейн, и девушка ускакала к подружкам.
Борщев провел профессора на трибуну и громко оповестил собравшихся:
— Сегодня у нас в гостях сам Вайнштейн, Олег Иванович!
Староста первым захлопал в ладоши, и вся аудитория, включая ветеранов, подхватила этот старинный жест одобрения. Переждав шквал аплодисментов, Вайнштейн сказал:
— Не в доброе время мы встречаемся, друзья, но что же делать? Идет война, она все ближе и ближе к Земле, зримо нарастает прямая и явная угроза… Я не знаю, как донести до вас мои тревоги, мои опасения. Пожалуй, я просто расскажу о том, что с нами приключилось…
Вайнштейн сжато, но точно описал злоключения, выпавшие на его долю вплоть до встречи с экипажем «Доннара», а потом Борщев помог ему вставить кристалл в транслятор, и экран за спиною профессора расцветился красками любительских съемок Гумм-на-Взата. Захват крейсера (старые волки одобрительно крякают). Страшные экспонаты себумских «коллекционеров» (девушки бледнеют, парни сжимают кулаки). Спасение базы на Алте. Бой с флотом прикрытия. Битва с мегадестроерами.
Совсем немного времени демонстрировалась кристаллозапись, но для курсантов и преподов она стала ужасным открытием.
— Мне нечего добавить к увиденному вами, — строго проговорил Вайнштейн. — Земле грозит страшная опасность, и наш долг — встать в строй ее защитников! Вы уж простите за высокий штиль — «долг», «строй»… Просто… Мы не герои и на подвиги не рвемся. Мы — живые люди и боимся смерти, но что, же делать?! Себумы не оставили нам выбора — или мы победим их, или они истребят нас! Всех, до единого! Какой уж тут выбор… Вот мы с Виктором Середой и бросились бить в колокола, поднимать человечество! Признаюсь честно — я почти не верю, что у нас это получится, но хоть совесть будет чиста. Я сделал все, что мог, и врага я встречу на передовой, лицом к лицу или что там, у себумов вместо лиц… Я не боец, и толку от меня будет мало, но я буду стараться. А вот вам, друзья мои, прямая дорога в Доброфлот! У нас мало военных кораблей, а пилотов еще меньше! Некому занимать боевые посты! А теперь решайте…
Курсанты молчали. Потом поднялся седой звездолетчик с серыми пятнами ожогов на лице и забасил:
— А чего тут решать? — он обернулся, оглядел аудиторию и сказал: — Все выходим! Кто домой — привет родным! Кто на войну — собираемся в спортзале штурманского факультета!
Курсанты оживились, задвигались, повалили в коридор. Вдруг оттуда донесся крик:
— Тут ПНОИ! Мы их задержим!
За дверью заблистали голубые вспышки парализаторов, крики умножились, поднявшись на пару октав. Клод подскочила к растерянному Вайнштейну, ухватила его за руку и потащила за собой в подсобку.
— Бегите! — крикнул седой. — Мы вас прикроем!
Задвинув двери, Клод метнулась к окну и подняла раму.
— За мной! — проронила она, спустилась на широкий карниз и пошла боком к навесу над запасным выходом. Олег Иванович поспешил повторить ее путь. Соскочив на гудящий навес, он подбежал к краю и спрыгнул вниз, на траву газона. Земля ударила весьма ощутимо, напоминая — восьмой десяток пошел!
— Скорей! — крикнула Клод и побежала к арке, в тени которой поблескивал глайдер, похожий на гладкую, обкатанную гальку. — Садитесь!
Вайнштейн молча сел. Клод плюхнулась на место водителя и включила двигатель. Глайдер скользнул над землей, поднимаясь вверх и одновременно разворачиваясь. Краем глаза Олег Иванович углядел горбатую черную машину ПНОИ, толпу курсантов, сцепившихся с «чернецами», — люди падали, поднимались, отходили и снова бросались в драку.
— И куда мы? — поинтересовался профессор.
— В степь! — сказала Клод. — Мой брат работает дежурным пастухом на ферме! Спрячемся пока у него!
Глайдер пулей летел над лесами и перелесками, речки так и мелькали под ним, а поселки и города проплывали вдали. Вскоре внизу потянулась степь. Иногда ковыльные волны сменялись громадными зелеными квадратами пастбищ.
Тонкой риской на горизонте показалась наблюдательная башня скотоводов.
— Прилетели! — сказала Клод. — Здесь мой братик работает!
Глайдер быстро одолел последние километры, облетел рабочее место «братика» крутом и опустился под пластмассовый навес.
Клод открыла дверцу лифта, подождала Вайнштейна и нажала кнопку. Кабина скользнула по штанге на жилой этаж и остановилась.
— Жан-Поль! — крикнула Клод, покидая лифт. — Жа-ан!
Она быстренько обежала, все комнаты и вернулась.
— Он наверху, наверное!
И по винтовой лестнице забралась еще выше, в круглую комнату с прозрачными стенами. Вдоль стены-окна тянулись пульты, а сам Жан-Поль стоял снаружи, на кольцевой площадке, окаймлявшей комнату.
— Ага, — удовлетворенно воскликнула Клод, — вот ты где!
Жан-Поль живо обернулся и помахал Клод рукой.
— Привет, Клоди! — заорал он. — Как это ты решилась меня навестить?
— Сама удивляюсь! — сказала Клод. — Знакомься: Олег Иванович!
— Здравствуйте! — расплылся в улыбке Жан-Поль.
— Сразу видно — деревня, — вздохнула Клод. — Это же сам Вайнштейн!
— Не обращайте внимания на мою сестричку, — улыбнулся Жан-Поль, — она из тех, кто шутит всерьез! Я вас сразу узнал, видел передачу с космодрома. Сейчас в прямом эфире такие ураганы… Вся Планета гудит! Люди выходят на улицы, кое-где даже комитеты создают, в ополчение записываются!
— Это хорошо! — обрадовался Вайнштейн. — Расшевелили-таки!
Он вышел на кольцевую площадку и вобрал полные лёгкие сухого, терпкого воздуха степи, пропахшего сеном и полынью. И немножко навозом — куда ж тут денешься… Специфика!
Далеко за горизонтом поднимались в небо серо-белые силуэты гигантских зданий, ажурных и легких — целая гряда этих призрачных форм охватывала степь с запада.
В паре километров к югу степь расчерчивали зеленые концентрические кольца дойных лабиринтов. Стадо как раз брело на вечернюю дойку, подгоняемое шустрыми киберпастухами, плоскими гусеничными роботами, заляпанными навозом и грязью. Серебристая сигара дирижабля высасывала через «соломинку» причальной мачты молоко из подземных холодильников.
— Крестьянствуем, — сказал Жан-Поль за его спиной.
