— Надень, надень…
Асур подал куртку свободным манипулятором, и девочка, насупившись, продела руки в рукавчики.
— Было бы желательно, — затянул робот, — включить подогрев твоей куртки…
— А я тебя не слышу, а я тебя не слышу! — запела Женя, закрывая уши пальцами. Полина улыбнулась, взяла лицо дочки в ладони, нагнулась и звонко поцеловала в носик. Женя смешно зажмурилась.
— Такси прибудет через четыре минуты, — доложил «Вий».
— Подождем. Да, Женька?
— Подоздем, подоздем!..
Полина выпрямилась и смахнула челку со лба. Огляделась по сторонам.
Парки и скверы Юго-Запада уцелели не все — огромные пятна выжженной растительности чернели угрюмо и пугающе. На фоне растрепанных облачков хорошо смотрелась вереница сорокаэтажников слева, за проспектом Вернадского. Удивительно, как им удалось устоять… Справа наискосок поднимались старое и новое общежития МГУ, сохранившие прежнюю высоту, вот только боковые стены обрушились, завалив террасы и наползая на пруд. За общежитиями небеса прочерчивала дуга фривея, переломленная точно посередине. Разноцветными капельками плыли по воздуху птерокары и вертолеты. Их было мало, не то что раньше, но и эти первые робкие вылеты радовали. А сам проспект был почти пуст, укатываясь стеклянной дорожкой в перспективу, где плечистой громадой маячил Университет. Старательно объезжая воронки, подкатило такси и распахнуло двери перед пассажирами. Пока Полина с Женей усаживались и спорили, кто из них займет переднее сиденье, «Вий» погрузил чемоданы в багажник и втиснулся туда сам.
— В Шереметьево! — велела Полина и со вздохом облегчения откинулась на подушки.
Двумя часами позже стратолет «Голубая комета», имея на борту тысячу пассажиров, в списке которых числились «П. и Е. Страут» (Асур путешествовал ярусом ниже, в багажном отделении), вылетел из Шереметьево на Таити, где следовало сделать пересадку. Прямиком на остров Витязя пока не попасть — военное положение…
Садился стратоплан на огромном плавучем терминале — таитянский аэродром Фааа был погребен под обломками громадного себумского транспорта.
Стратотерминал был так велик, что даже в сильный шторм лежал неподвижным блином на кипящих волнах, медленно дрейфуя вокруг одной точки координат. Поверхность терминала расчерчивали посадочные полосы и круги стартовых пунктов. В северной части располагались здания аэропорта, а южная сторона продолжалась пирсами для катеров, прогулочных яхт и грузопассажирских электроходов, снующих от стратотерминала к Папеэте и обратно. Глубокая синева окрестных вод поражала, цвет пологих валов казался нереальным, искусственным — будто кто-то нарочно подсинил волны. Недаром себумы развили тут бурную деятельность — циклопические сооружения перегораживали всю бухту. Архитектура чужих отталкивала — эти косые толстые колонны, поднимавшиеся из моря, эти странные оплывы на выпуклых стенах, дырявые купола… Готовый мемориал памяти погибших в боях за Океанию.
— Иа ора на! — осклабился толстенький администратор в белом мундирчике и с венком на курчавой голове. Если Таити действительно последний рай на Земле, то этот жизнерадостный толстяк был приставлен ко вратам парадиза. — Маэва Таити! Проходите, мадам!
Мадам наградила стража ослепительной улыбкой и прошла пункт регистрации, ведя за ручку Женю. К ним тут же пристроился Асур, вынырнувший из грузового рукава.
— Конвертоплан «Анатра», следующий по маршруту «Терминал Аремити — остров Витязя», — монотонно заговорил робот, — ожидает на взлетно-посадочной площадке для летательных аппаратов местного сообщения номер пятьсот три…
— Так мы что, — огорчилась Полина, — на Таити не съездим?
— Конвертоплан «Анатра», следующий по маршруту… — затянул «Вий».
— Поняла я, поняла! — сморщила Страут носик в легкой досаде. — Не нуди!
Первый привет с Таити донес ветер — повеяло чем-то пряным и теплым. На синей подставке горизонта едва ощутимо покачивались окутанные дымкой вершины гор — Орохена, Орофити и Аораи. Правда, какая из них Орохена, а какая — Орофити, Полина затруднилась бы ответить. Да и какая разница?
Страшные воспоминания, тяжкие, мертвящие душу, потихоньку отпускали ее. Она перестала кричать по ночам, ей больше не снились трупы, не преследовал ужасный запах горелой плоти. Однако мир был еще далек, «ожесточенные бои» продолжались. С каждым убитым себумом победа делалась ближе, но какие гекатомбы надо еще принести в жертву богу войны, чтобы враг был разбит?..
…Динамики над полем затянули «Э мауруру а вау», а влажный ветерок, лаская обоняние, смешал запахи земли, благоухание бугенвилеи и прелых кокосов.
Голубеющие горы впивались в облака над ярко-зелеными холмами, понизу отороченными перистыми пальмами. Притягивали взгляд роскошные пляжи… Полина тихонько вздохнула и утешила себя обещанием искупаться в лагуне острова Витязя и вдоволь поваляться на его белом песке.
Конвертоплан «Анатра» напоминал собой короткохвостый геликоптер с двумя толстыми лопастями. Пилот в серебристом комбезе болтал с пассажирами. Пассажиров было трое — веселый парень, обритый наголо и похожий на жизнерадостного щенка, солидный краснолицый мужичина с парой громадных баулов и каким-то прибором под мышкой и хрупкая бледненькая девушка, спрятавшаяся от солнца под огромным сомбреро. Маленькая и худенькая, она в своем головном уборе напомнила Полине грибок-опенок.
— Здравствуйте! — приветствовала она честную компанию. — Вы на Витязь?
— Туда! — вскочил пилот и отрекомендовался: — Роонуи Горелов!
— Полина Страут.
— Богдан, — представился юноша.
— Терентий Кузьмич, — поклонился мужчина.
— Алена, — пискляво отрекомендовалась девушка.
— А к кому летим? — поинтересовался пилот.
— К мужу! — улыбнулась Полина.
— Ну вот! — преувеличенно огорчился Горелов. — Вот всегда так! Не могли уж к брату слетать или к отцу!
— В другой раз!
— Не будет другого раза… — вздохнул пилот. — А ревнивицу эту как назвали? Ишь, как на меня зыркает!
— Это Женя!
— Мама! — возмущенно произнесла «ревнивица», — ты их с Асулом не познакомила!
— Ах, извините, извините! Вашего любимого Асурчика забыли представить!
— Я тебя тоже люблю, мамочка! — утешила Полину дочь.
Пилот захохотал и распахнул дверцу.
— Прошу садиться!
Галантно пропустив Алену и Полину, он передал последней брыкавшуюся малышку, а Богдан с Кузьмичом побеспокоились о себе сами. Пилот оббежал острый нос конвертоплана, заскочил в кабину, с ходу завел мотор. Турбины взвыли, две лопасти крутнулись, сливаясь в круг. Машина, словно потеряв вес, качнулась, клюнула носом и всплыла в воздух.
Вид на Таити радовал глаз: синева океана у берега разбавлялась до колера светлого берилла, взбивалась в пену прибоем. За мелкой водой светилась полоска пляжа, дотягиваясь до пальмовой рощи. Буйная зелень взбегала на холмы. А постройки себумов с высоты уже не казались такими чужеродными.
