Целый месяц корабли Колумба шли вдоль берега Верагуа, пройдя за это время только триста километров. В первых числах декабря каравеллы достигли Дарьенского залива и у мыса Сан-Блас повернули обратно. По-видимому, Колумб убедился, что дальнейшие поиски прохода в Индийское море бесполезны. Незадолго до Колумба, в 1501 году, в этих же самых местах побывал испанец Бастидас, обогнувший Карибское море с востока, но Колумбу, по-видимому, об этом не было известно.
Через месяц, когда каравеллы продвинулись еще километров на двести к юго-западу, Колумб выбрал стоянку для отдыха экипажа и для ремонта кораблей. Флотилия вошла в устье реки, получившей название Белен (Вифлеем). Здесь испанцам опять не посчастливилось. 24 января 1503 года поднялась сильная буря, ветром сорвало корабли с якорей, и только с большим трудом удалось спасти каравеллы от гибели.
Несмотря на сильные дожди, Колумб старался внимательно исследовать землю Верагуа, где, по сообщению индейцев, имелись месторождения золота. 6 февраля в глубь страны отправился отряд из семидесяти человек под начальством Бартоломе Колумба. С помощью туземных проводников действительно удалось обнаружить такие богатые россыпи, что испанцы за несколько часов набили карманы золотыми самородками. В своем письме к королям Колумб сообщает, что в первые два дня он увидел в Верагуа больше золота, чем за четыре года на Эспаньоле.
Обрадованный результатом разведки, Колумб решил построить на берегу небольшой форт и оставить там гарнизон во главе с Бартоломе. Однако эта первая попытка основать европейскую колонию на новом материке окончилась довольно плачевно.
Испанцы вели себя так бесцеремонно и с таким усердием нагружали золотом свои корабли, что миролюбивые индейцы в конце концов возмутились и во главе с местным касиком Кибианом неожиданно напали на непрошеных гостей. Произошла серьезная схватка. На этот раз индейцы не только были отбиты, но Кибиан вместе со своей многочисленной семьей попал в плен. Несмотря на бдительный надзор, Кибиану вскоре удалось бежать, а его родичи, для которых жизнь в неволе была горше смерти, повесились в корабельном трюме, служившем им тюрьмой.
В апреле, собравшись с новыми силами, индейцы спустились с гор и, вторично напав на испанцев, истребили значительную часть гарнизона этой недолговечной крепости. Оставшиеся в живых испанские солдаты вынуждены были вместе с командиром форта вернуться на корабли.
Между тем здоровье Колумбу становилось все хуже и хуже. Чувствуя свое бессилие удержать эту «обетованную землю», он должен был торопиться в обратный путь. В конце апреля 1503 года три каравеллы Колумба снялись с якоря, а четвертая, пришедшая в полную негодность, была затоплена возле разрушенного форта…
Едва Колумб успел отплыть на тридцать миль в восточном направлении, как в одном из кораблей открылась течь. Пришлось пристать к берегу (возле нынешнего Пуэрто-Бельо) и бросить там еще одну каравеллу, так как починить ее было уже невозможно. Теперь флотилия Колумба состояла всего из двух каравелл без шлюпок и почти без провизии. Снова пройдя мимо Ретрете, Колумб еще раз проник в Дарьенский залив. Это был самый крайний восточный пункт, достигнутый им в районе Панамского перешейка. Теперь адмирал переменил курс и направился на север, к Эспаньоле, где рассчитывал получить помощь. Через десять дней он находился уже в виду архипелага Малые Кайманы; но здесь он не мог справиться с ветрами, которые отнесли его на северо-запад, к островам, ранее названным им Сады королевы, разбросанным у южных берегов Кубы. Облюбовав один из островов, Колумб решил сделать остановку, чтобы дать отдых экипажу, но не успели бросить якоря, как разразился сильный шторм, так потрепавший корабли, что они стали окончательно непригодными для плавания.
«По прошествии шести дней, – рассказывает Колумб, – когда погода улучшилась, я снова пустился в путь, потеряв все снасти, на кораблях, изъеденных червями и похожих на пчелиные соты, и с людьми, утратившими мужество и павшими духом. Я прошел путь дальше того места, куда доходил раньше, когда буря заставила меня повернуть назад, и на том же острове нашел довольно надежную гавань. Спустя восемь дней, я вновь пустился в путь и в конце июня прибыл на Ямайку, причем ветры все время были противные, а суда находились в еще худшем состоянии. Тремя насосами, горшками и котелками нельзя было даже с помощью всех людей справиться с водой, которая просачивалась внутрь корабля, а устранить зло, причиненное червями, не было никакой возможности».
Колумб направился было на своих разбитых кораблях к Эспаньоле, но вскоре вынужден был вернуться на северный берег Ямайки в поисках надежной гавани. 24 июня 1503 года он связал вместе и посадил на мель обе свои каравеллы в гавани, получившей затем название Убежище дона Кристоваля. Трюмы наполнились водой, а палубы были превращены в крытые соломой дома. Теперь Колумбу оставалось только ждать, когда какой-нибудь испанский корабль случайно пройдет мимо Ямайки. Между тем съестные припасы были на исходе, матросы, выдержавшие столько испытаний, вышли из повиновения, а злополучный адмирал лежал тяжело больной, страдая от ревматизма и общего упадка сил.
Чтобы установить связь с внешним миром, Колумб призвал к себе надежного офицера Диего Мендеса и поручил ему отправиться на Эспаньолу в туземной пироге с письмом к королю и королеве, в котором адмирал излагал обстоятельства своего четвертого плавания и просил оказать ему помощь. Но так как до короля и королевы было далеко, Колумб в другом письме обратился с просьбой к наместнику Овандо выручить его из беды, прислав за ним два корабля за его, Колумба, счет. Мендес прекрасно сознавал всю рискованность попытки преодолеть в пироге бурный пролив шириной в двести километров, но ради спасения товарищей согласился пойти на это опасное дело и пустился в океан на двух больших пирогах с десятью индейцами-гребцами; его сопровождали отважный офицер Бартоломе Фреско и несколько матросов.
Между тем недовольство потерпевших крушение матросов перешло в открытый мятеж против Колумба. Зачинщики мятежа утверждали, будто Колумб, не имея права вернуться на Эспаньолу, хочет обманным путем удержать их на Ямайке и насильно превратить в колонистов и будто он заинтересован в том, чтобы опала распространилась и на них. Если наместник Овандо не допустил флотилию в порт Санто-Доминго, рассуждали мятежники,- значит, он действовал так по приказу короля. И вот 2 января 1504 года капитан каравеллы «Гальега» Франсиско де Поррас и брат его Диего, занимавший должность нотариуса флотилии, стали во главе восстания. Оба брата подняли матросов и с криком: «В Кастилию! В Кастилию!» – устремились скопом к каюте адмирала.
Колумб был болен и лежал в постели. Его брат Бартоломе и сын Эрнандо просили пощадить больного. При виде престарелого, немощного Колумба бунтовщики сдержали свою ярость, но стали требовать, чтобы он принял меры к возвращению в Испанию. Колумб просил их дождаться прибытия с Эспаньолы Мендеса и Фреско, но братья Поррас заявили, что они с матросами желают покинуть остров немедленно и будут действовать на свой страх и риск
Опустошив лагерь и взяв десять пирог, которые Колумб выменял у индейцев, мятежники поплыли вдоль берега к восточной оконечности острова, разграбили там одно селение, насильно захватили несколько десятков индейцев и, заставив их грести, отправились на Эспаньолу. Когда в открытом море поднялся шторм, испанцы, чтобы облегчить пироги, выбросили за борт своих пленников. После этого варварского поступка матросы сами взялись за весла, но их отбросило ветром обратно к берегам Ямайки. Мя-
