К концу своей речи Матвей понял, что, непонятно из-за чего разозлившись, он рискует сорваться и кроме лука удивить окружающих еще и своим удивительно «теплым» взглядом блестящих металлом глаз. Поэтому резко развернулся и пошел вдоль стены, подальше от ворот, чувствуя, как с каждым шагом раздражение меняется нарастающей тревогой.
– Он не понимает, – лейт с досадой покачала головой. – Это оружие…
– Это не оружие, Мэльвия, – рядом с фурией встала Иргиз. – Оружие – он сам, – указала она взглядом на своего командира, – причем практически совершенное. А все остальное: луки, мечи, ножи – это инструменты, с помощью которых достигают своих целей.
– Я чувствую в нем силу – Бесовка, – частично согласилась с ней девушка, – но зачем…
Что «зачем», так и осталось недосказанным. Через башенную калитку буквально влетела молоденькая, запыхавшаяся фурия.
– Лейт, на Сенте мадгары.
А еще через миг шагавший вдоль стены Каракал почувствовал, как с треском рвется тревожная струна.
* * *
К набегам мадгарских пиратов в законе в Матриархате Вальтар привыкли давно. Это даже стало вроде традиции – раз в три-пять лет ждать, когда те придут шерстить побережье в надежде на хороший хабар.
И такое положение дел было не только в Матриархате. Побережья Джамахарии, Радогона, торгаши из Полойского Союза и даже южные форпосты Семиградья – города-порты Славград и Вольноград – были хорошо знакомы с местными корсарами. К ним уже привыкли как к данности, как к колорадскому жуку на картофельных полях России – крестьяне знают, что он обязательно будет летом, поэтому, не торопясь, загодя, припасают самую сильную отраву, чтобы с ним бороться.
Сухопутными вояками мадгарцы были так себе, поэтому далеко в глубь государств не ходили, довольствуясь грабежами прибрежных городишек, рыбацких деревень и неосторожных путников и торговцев, решивших, что смогут «проскочить». Поэтому едва паруса мадгарских джонок показывались из-за горизонта, народ оперативно собирался и откатывался подальше от берега, чтобы переждать, пока флибустьеры пограбят то, что осталось. Или пока им не наваляют регулярные войска той страны, куда они пришли за легкой добычей, а также те, кто вовремя успел заключить контракт с уполномоченными для этого лицами и присоединился к регулярам в этом веселье.
Это стало даже вроде традицией. Одни знают, что другие придут, поэтому держат руку на пульсе и готовятся. А те знают, что их ждут, но ничего с собой поделать не могут и все равно лезут, потому как делали это всегда и по-другому жить не умеют.
И тут снова напрашивается аналогия с картофельным полем. Представьте себе душевное состояние белорусского, украинского, а потом и русского крестьянина, когда в начале пятидесятых годов двадцатого века на его огороде непонятная полосатая букашка полностью уничтожает будущий урожай второго хлеба. Колорадский жук уже был, но с ним еще не знали, как бороться.
Подобная ситуация вырисовывалась в Матриархате сейчас. Пока пиратские толпы споро высаживались на побережье, несколько специально построенных джонок с низкой посадкой, проскочив под покровом утреннего тумана устье Сенты, мерно шлепая по воде веслами, стала подниматься вверх по реке, чтобы сорвать куш, пограбив земли, до которых они еще ни разу не добирались. А учитывая то, что защитники Вальтар – и постоянные, и на контракте – концентрировались в окрестностях Мидрасы, оставляя тылы неприкрытыми, это у них могло получиться.
Матвей не знал почему, но именно такие сравнения пришли ему в голову, когда молодая фурия, почти загнав коня, принесла весть о том, что мадгарские корабли поднимаются вверх по Сенте. Наверное, сказались ежегодные каникулы у бабушки в деревне, которая ненавидела колорадского жука почти так же, как и фашистов.
Выше Лысых Холмов джонки подняться не смогут, какая бы низкая осадка у них не была – дальше начинались предгорья, река мельчала и приобретала очень бурный нрав. Поэтому самым лакомым куском оставались именно Холмы, которые в настоящее время были переполнены временными переселенцами. Защищала их сотня городской стражи. И даже, если вверх шел всего один корабль, расклад уже выходил один к двум. Но ведь таких кораблей было несколько, помощи гарнизону приграничного города ждать было неоткуда, а вот беженцы, наоборот, еще прибывали.
Надо отдать должное Мэльвии Наталь. Весь расклад она осознала буквально за несколько секунд, но драть на себе волосы, заламывать руки и носиться с извечным вопросом «что делать?» не стала. Лейт собрала командиров стражи и командира единственного, оказавшегося под рукой наемного отряда, с которым успела заключить контракт, то бишь Каракала, и стала нарезать задачи. «Неправильному прайду» и приданным ему в усиление фуриям, в количестве четырех боевых единиц, выпал жребий до последнего держать форт у пристани на Сенте, где они и оказались уже далеко за полночь.
На самом деле, ни о каком жребии не могло быть и речи. Каким бы обаятельным и загадочным ни казался Матвей, с каким бы восторгом на него ни смотрели те или иные разумные, он был наемник, а их удел – затыкать самые большие дыры, очень часто своими мертвыми телами. А потом, возможно, быть воспетыми в балладах.
– Это форт? – ночь для Матвея помехой не была, поэтому его вопрос прозвучал совершенно уместно.
С невысоко холма Каракал смотрел на самый натуральный острог, что был построен на небольшом взгорке пологого берега Сенты. Не тот острог, что место заключения арестантов, приговоренных к каторжному труду. А острог, который фортификационное сооружение. В ста метрах от небольшого пирса, обнесенное частоколом заостренных бревен, расположилось поселение, которое, видимо, совмещало в себе функции опорного пункта, таможни, пограничной заставы, пункта отдыха и формирования торговых караванов, постоянного места жительства местных рыбаков и еще демоны знают чего.
– А ты хотел здесь увидеть такой же бастион, как на Трехзубом? – усмехнулась Кинзи Китос, которая буквально зубами вырвала себе место «в партере».
– Я ожидал немного другого, – неопределенно пожал плечами парень, а потом махнул рукой. – Командуй, сержант, времени у нас совсем ничего.
Кинзи кивнула и стронула своего коня в направлении форта.
Вообще участие отряда Каракала в обороне небольшой крепостицы на берегу Сенты едва не пошло прахом – Матвей был еще тем наездником, а огру просто не смогли подобрать лошадь по размерам. Вообще тяжеловозы в этом мире существовали, их успешно разводили в Западной марке, и они были способны удержать на спине огра. Но только удержать. Для того, чтобы на них еще и скакать можно было – добро пожаловать к химерологам, они слепят монстра на любой самый притязательный вкус. При одном условии, если есть много-много денег. Поэтому из всего отряда одна Бесовка могла похвастаться неплохой вольтижировкой. Правда, в инферно были не кони, а что-то типа четвероногих доберманов, размером с орловского рысака, но кто эти подробности знает!
Но в итоге все как-то само собой разрешилось. Залезая на предоставленного мерина, парень боялся, что сразу же сверзится с него, но с удивлением понял, что сидит в седле довольно уверенно. Мастером джигитовки он, естественно, не стал, но его умений вполне хватило, чтобы не оказаться на земле. Видимо, переход от Холмграда до Трехзубого Перевала все же пошел впрок и организм за короткий марш смог немного разобраться с посадкой в седле. А возможно, проснулись знания биологических предков. Ну а Рохоса посадили править повозкой, которую основательно загрузили запасом стрел и других, необходимых в войне припасов. И он в форте ожидался только к утру.
