— Я поспею на берлинский экспресс. Только бы не опоздать! Я телеграфирую твоей сестре, она будет здесь через сутки.
Позвонив лакею, она распорядилась относительно ухода за Жаном, а также телеграфировала Эбенштейну. Жан не смотрел на нее и молчал; он продолжал читать.
— Я уезжаю, Жан, до свиданья.
Душа ее была полна горечи и обиды. Он чувствовал себя покинутым и ревновал ее к ребенку.
— Счастливого пути, — произнес он, не подымая глаз от книги.
На минуту она остановилась у кровати.
— До свиданья.
Она вышла из комнаты.
ГЛАВА XXXIII
Анжель Виктуар была толковая и покладистая особа. Благодаря этим двум качествам, ее появление в замке было встречено вполне благожелательно. Как удачно выразилась про нее няня, она жила сама по себе и никому не мешала. Ее специальностью была штопка. Впрочем, она не отказывалась и от всякой другой подходящей работы. К Карлу-Фридриху она прониклась глубокой любовью. Это последнее обстоятельство обеспечило ей симпатию няни. Когда же она узнала, что Анжель последнее время жила в Кемберуэлле, сердце ее было покорено окончательно. Кемберуэлл был ее родиной. С того дня, когда Анжель на ломаном английском языке рассказала ей про окрестности дороги Св. Стефана, их связали тесные узы дружбы. Благодаря этому союзу жизнь в замке потекла мирно и приятно. Анжель получила право доступа в детскую, — это была милость, о которой она мечтала с того дня, как однажды утром Карл, заблудившись, попал в ее комнату и навсегда покорил ее сердце.
Она принадлежала к числу тех женщин, для которых дети олицетворяют небо, землю и вообще весь смысл жизни. Маленькая головка Карла, его нос пуговкой, покрытый веснушками, казались ей прекраснее, чем лица ангелов Леонардо да Винчи; ни одна рапсодия не могла сравниться со стуком его маленьких сапожков, в которых он с большим шумом маршировал по комнатам. Она боготворила его, и Карл, как всякий мужчина, злоупотреблял ее обожанием без зазрения совести. За свою жестокость ему иногда приходилось расплачиваться, а именно: она неистово сжимала его в объятиях или награждала крепкими торопливыми поцелуями куда попало. Благодаря ей, он извлек новую сладость из «Спящей Красавицы». Эта сказка в переводе на своеобразный английский язык звучала совсем по-новому. Он стал произносить с легкостью французские фразы.
— Это такой способный ребенок, — говорила няня, — что ему никаких уроков не нужно, он схватывает все на лету.
После чая в детской Карл любил забираться к Анжель и слушать сказку «на сон грядущий». Няня, снисходительно улыбаясь, нередко уходила к экономке, оставляя их наедине. Это были блаженные минуты.
— Расскажи еще, — лепетал Карл, затем с гордостью добавлял: — «Fais une autre».
Анжель охотно соглашалась, качая его на коленях. Иногда он засыпал, не дождавшись конца сказки. Тогда она сидела неподвижно в полутьме, ожидая прихода няни. Он все же всегда просыпался и, пожелав ей с улыбкой «спокойной ночи», сонным голосом спрашивал: пришел ли уже кот в сапогах к его кровати?
Однажды дядя Габриэль позвонил, что приедет на автомобиле к чаю.
— Я надену синий костюм, — заявил Карл Анжель, потом под секретом сообщил: — В его левом кармане всегда бывает шоколад.
После завтрака совершился обряд причесывания волос и приведения в порядок ногтей. Няня занималась этим ежедневно с двух до половины третьего. Перед этим обыкновенно происходили гимнастические упражнения на кроватке под аккомпанемент пения. К трем часам он был одет в голубой костюмчик и, по мнению Анжель, несколько ослепленной любовью, выглядел изумительно. Маленькому божку было строжайше запрещено лазать, ползать и трогать руками уголь, который оставлял пятна на его голубых штанишках. Лишенный всех обычных развлечений, Карл пристроился на подоконник и смотрел, не едет ли машина. Когда автомобиль показался в аллее, он запрыгал от радости.
— Не забудь спросить дядю о его здоровье, — десятый раз повторила няня.
Затем повела его вниз в столовую, где был подан чай.
Карл ворвался в комнату и влез на колени к дяде Габриэлю. Няня смотрела на них сияющим взглядом.
— Есть? — нетерпеливо спросил Карл, ощупывая карманы старика.
— Что есть, шалунишка? — спросил человек очень высокого роста, входивший в это время в комнату.
Карл удостоил его мимолетной улыбкой.
— Шоколад, — торопливо сказал он, — дядя Габриэль, вы, кажется, переменили карман, ну да, переменили карман.
Восторженно улыбаясь, старик сознался в своей уловке, и Карл, с криком радости, погрузил ручонки в другой карман; в его руках очутилась плитка шоколада.
— Сначала я откушу кусочек, а потом ты, — великодушно сказал он. — А после дяди Габриэля можешь откусить ты, — добавил он, повернувшись к высокому человеку.
— Он не скушает даже крошечного кусочка. У него болят зубы, ему нельзя, — шепотом сказала няня.
— Нельзя? Дядя Габриэль, мне хочется вам сказать, я очень жалею вас, что вы больны. Вы были очень больны, мой дорогой?
«Мой дорогой» — всегда говорила Ирэн.
— Если вам не хочется об этом говорить, так не надо, — прибавил он серьезным тоном. — Недавно Паула, девушка, которая моет пол в моей комнате, была больна, и когда я ее спросил, как ее здоровье, она ответила, что лучше об этом не говорить. Может быть, вы тоже не хотите?
В это время нянюшка вышла из комнаты, она была страшно горда своим питомцем. Высокий человек подошел к ним и сел рядом с дядей Габриэлем. Он весело подмигнул Карлу, и доверчивая улыбка заиграла на губах мальчика.
— Он забавник, — сказал Тео старику, — право же забавник.
— Интересно, были ли вы когда-нибудь тигром? — вежливо спросил Карл.
— У дяди Габриэля есть в ноге такая кость, и потому он не может быть тигром.
— А у тебя есть такая кость?
Он с нетерпением ждал ответа.
— Ни кусочка, — ответил Тео.
— Тео видел настоящих тигров, — ласково продолжал дядя Габриэль.
— Правда?
Карл живо соскочил с колен старика и подбежал к Тео.
— Правду он говорит? — дрожащими губами повторил он.
— Сядь ко мне на колени, и я расскажу тебе про львов, тигров, слонов и еще про одного зверя, который называется гиеной. Он такой чудак, смеется сам над собой. Он обычно живет в лесу, и там такая высокая трава — выше моей головы. Ветки деревьев растут друг другу навстречу, они иногда так переплетаются, что не видно неба. Однажды я шел в таком лесу — его называют джунглями — и увидел пруд. В нем отражались ветви деревьев, и вода была темно-зеленая. Я попробовал набрать воды для питья и вдруг увидел, что трава колышется. Было такое движение, как когда ветер качает ветви из стороны в сторону. Я с трепетом ждал. Вдруг у пруда появился большой лев, такой здоровенный дяденька с большой гривой, как щетка. Он пришел, налился воды и вдруг насторожился. Вероятно, понял, что я спрятался недалеко. Он сидел неподвижно, но глаза его, большие и блестящие, как желтые бриллианты, засверкали. С минуту он как будто выжидал, а затем нагнул голову и начал пить воду большими глотками, как твоя собачка. Он был, понимаешь ли, плохо воспитан. Поэтому он пил со страшным шумом.
