– Очень хитро придумано, – заявил он, приподняв ручки, чтобы начать свое путешествие, гордый тем, что его выбрали для такого важного дела.
– Не очень, – возразил Улаф. – Ты прямо прирожденный продавец перьев, Гендил. Не сомневаюсь, что Локи иззавидовался и жалеет, что сам не придумал такой уловки.
Гендил пожал плечами, выправил тележку и покатил прочь. Несмотря на слова Улафа, они поступили умно, выбрав Гендила в качестве разведчика. Он умел расположить к себе людей, и те вступали с ним в разговоры. Впрочем, ни в одной из деревень ему не удалось ничего узнать про Асгота. Однако это не имело значения, потому что он встретил одну из рабынь конунга, которая рассказала ему, что его властительная задница требует новых подушек. Уверенная, что конунг поблагодарит ее за усердие, она позвала Гендила на один из крестьянских дворов в Авальдснесе, и там он выяснил, все, что ему требовалось.
– Похоже, Горм собирается утопить Асгота, – доложил Гендил, когда вернулся с новостями.
– Мне казалось, это мы уже и так знали, – перебил его Свейн, а Солмунд сказал, что никогда и ни в чем нельзя быть уверенным, если речь идет о конунгах.
– Он не собирается устраивать представление, – продолжал Гендил. – Народ там сильно нервничает из-за убийства годи, но все соглашаются, что это самый лучший способ.
– Я его не убивал, – прорычал Улаф, подражая конунгу Горму. – Мой меч все время спал в своих ножнах, однако он мертв. Наверное, с ним покончил Ньёрд. – Великан сплюнул. – Сын вшивого козла со змеиным языком…
– Трусливое дерьмо, – добавил Локер, хотя Сигурд сомневался, что тот посмел бы назвать конунга Горма трусом в лицо или пронзить мечом годи, если уж на то пошло.
– И когда он намерен это сделать? – спросил Сигурд.
– Когда луна пойдет на убыль, и станет так темно, что только рыбы и крабы будут знать, что годи твоего отца прикован цепями к камню перед началом прилива, – ответил Улаф, прежде чем Гендил успел раскрыть рот.
– Или если луну будут закрывать тучи, – добавил Сигурд, взглянув на небо.
Улаф выругался, потому что в его словах была правда.
Поэтому они плыли на «Выдре» по проливу Кармсунд, воду которого пятнали капли дождя, а ночь была темной, как и полагается в это время года. Впрочем, не так чтобы очень темной. Более того, она подходила к концу, и воины понимали, что, если окажутся около Авальдснеса, когда появится солнце, все они умрут.
Бойцы покрылись потом с головы до ног и задыхались; руки Сигурда налились такой тяжестью, что он едва терпел боль, – но не жаловался и не собирался делать это, даже если б они проломили своей тяжестью корпус «Выдры» и утащили их всех на дно. Слишком большое расстояние для кораблика без парусов, ворчал Гендил, но Солмунд напомнил им, что еще совсем недавно все корабли плавали исключительно благодаря силе рук.
– Дайте мне паруса, и я доставлю нас на место при помощи одних ветров из моей задницы, – заявил Свейн и убрал одну руку с весла, чтобы помахать кнорру, плывущему на юг.
Двое из команды кнорра помахали в ответ – хороший знак; это означало, что «Выдра» и ее команда производили впечатление мирных моряков без дурных намерений. К тому же, крошечная «Выдра» не привлекала корабли побольше, которые могли бы ее атаковать, чтобы ограбить. Не вызывало сомнений, что на ней нет ни серебра, ни мехов, ни кости, только люди. Впрочем, они взяли с собой оружие, хотя и старались не держать его на виду. Улаф даже прихватил бринью, потому что считал их план совершенно невыполнимым, и сказал, что, если дело дойдет до драки – а оно обязательно дойдет, – он будет сражаться в своей кольчуге и постарается прикончить как можно больше врагов.
Там, где получалось, они старались держаться на расстоянии броска камня от берега – так их хотя бы некоторое время скрывали шхеры и скалы. Впрочем, довольно часто они оказывались посреди канала, и тогда сердце начинало отчаянно колотиться в груди Сигурда, а руки становились влажными от пота. Они почти не разговаривали; все знали, что голоса далеко разносятся на воде. Только Свейн казался спокойным; улыбка пряталась в его бороде, точно котенок в соломе, как будто их ждало замечательное приключение. Что же до остальных, их глаза сверкали в темноте, и Сигурд не сомневался, что он услышал бы, как бьются сердца, если б не ритмичный плеск воды под веслами. Солмунд управлял рулем, а Локер, заявивший, будто у него такое острое зрение, что он однажды видел, как Ран, мать волн, забрасывала свои сети в темные глубины моря, занял место на носу «Выдры», выглядывая подводные камни, на которые они могли налететь.
Сигурд взял с собой меч, топор и щит и надежно спрятал их под скамьей. Свейн последовал его примеру. В кожаном нестбаггине у ног Сигурда лежали вещи, которые могли ему понадобится и которые они сумели собрать за такое короткое время. На скамье у него за спиной лежал ствол молодой сосны длиной в пять футов – возможно, самое важное из всего, что они прихватили с собой, хотя Улаф продолжал сомневаться в успехе их плана. И его сомнения становились все сильнее, когда они миновали Вик к югу от Копервика и оказались в медвежьем логове.
Время от времени из темной воды выпрыгивали рыбы, и от каждого всплеска мужчины напрягались еще сильнее, поворачивали головы, хотя знали, что вряд ли какой-нибудь капитан рискнет выйти в море ночью, если только он окончательно не выжил из ума.
– Бифлинди и прыщам на его заднице даже в голову не придет, что последний оставшийся в живых сын Харальда рискнет объявиться в Кармсунде, не говоря уже о том, чтобы оказаться в пределах досягаемости его ищеек, – сказал Улаф. – Но это не будет иметь значения, если мы доберемся до шхер, где он собирает пошлину. Они решат, что мы идиоты, которые пытаются проскользнуть сквозь сеть, не заплатив налог, и все равно нас прикончат. Мертвый – это мертвый, так любил говорить мой отец.
Поэтому Солмунд начал высматривать шхеры, находившиеся посередине водного участка и являвшиеся входом в канал, который все называли северной дорогой, потому что они не собирались идти дальше скалистых островов. Сборщики пошлины обладали нюхом, как у гончих, как сказал Гендил, и лазутчики не хотели рисковать и заходить слишком далеко. Именно Локер, тоже смотревший вперед, первым увидел шхеры, и все испытали огромное облегчение после целого дня на веслах. А Улаф со стоном проворчал, что его спина померла где-то около Бликсхавна.
Когда они подплыли к скалам и Солмунд провел «Выдру» в закрытую со всех сторон бухту, темную, словно внутренности кошелька из тюленьей кожи, они вытащили из воды весла и принялись расправлять уставшие плечи и сгибать руки, чтобы прогнать боль, а Локер привязал лодку к острому камню, торчавшему из воды. Где-то неподалеку из гнезда с возмущенными криками вылетела птица, в темноте возникла короткая белая вспышка, потом какое-то животное плюхнулось со скалы в воду.
На некотором расстоянии от берега около замка правителя, стоявшего на холме, был разведен костер, так, чтобы не особо бросаться в глаза. Он озарял темное небо сполохами цвета потемневшей бронзы, и западный ветер, пытавшийся вытолкнуть «Выдру» в канал, донес до Сигурда запах дыма. Ветерок был теплым и сладким, словно дыхание Фрейи, и юноша подумал, что, возможно, богиня спустилась из Асгарда, чтобы присмотреть за ними, когда они попытаются обмануть конунга.
