И, конечно же, поначалу она искала еврея. Она хотела, чтобы будущий её ребёнок был чистопородным потомком Сима.
После довольно продолжительных поисков ей подсказали, что есть на примете одинокий профессор, правда, он не еврей, но у него недавно умерла жена. Бэла сначала даже испугалась такому знакомству, так как не знала, сможет ли этот профессор, уже немолодой человек, справиться с чисто физиологическими упражнениями с женщиной. Но позднее, взвесив все «за» и «против», Бэла решила, что попробовать всё же можно.
Она понравилась престарелому учёному мужу. Труднее оказалось понравиться его детям от первого брака. Уж они-то были далеки от мыслей о рождении вундеркиндов и посчитали новый брак отца глупостью и её, аферистки, происками, чтобы завладеть четырёхкомнатной квартирой в Ярославле.
Опасения детей профессора подтвердились тотчас, как только стало известно, что Бэла Наумовна беременна. Они сразу увидели в глазах мачехи особый взгляд, который красноречиво им говорил, что вы, ребята, здесь лишние.
Прошло немного лет, и старый профессор приказал долго жить. В один из дней Бэла решила, что теперь можно объясняться уже со смежниками по родству не взглядами, а крепкими русскими словами. Всегда вежливая ранее в общении, она вдруг резко переменилась к своим пасынкам. Ей стали надоедать бесконечные намёки со стороны детей её умершего мужа о том, что Бэле пора бы и поделиться с ними доставшимся по наследству пирогом. Вскоре эти намёки обрели конкретное действие, так как сын профессора Юрий и его сестра Лиза наконец под давлением своих вторых половин решились на этот разговор.
Наследники умершего профессора уже давно жили в своих семьях; их отец ещё при жизни позаботился о приобретении квартир для них, используя своё положение, которое в советское время давало ему высокое научное звание и должность.
Формального юридического повода беспокоиться его детям после смерти отца как будто бы не было. В квартире умершего профессора оказалась зарегистрирована его жена Вендлер с ребёнком, и, как говорили тогда в народе, с неё и взятки гладки.
В один из выходных дней Бэла Наумовна встретила семейные пары своих пасынков, чтобы наконец поставить точки над «i».
Зная наперёд, что подобный разговор всё равно закончится для неё полным разрывом отношений с ними, Бэла не старалась в этот раз тратиться на своих родственников по части организации стола или ещё каких-либо знаков внимания.
После того как публика расселась по местам, первой начала разговор дочь умершего профессора Лиза.
– Бэлочка, – сказала она ласковым тоном, – мы как-то не придали значения тому, что после смерти папы мы, дети, должны что-то получить по наследству.
– И что же вы хотите получить? – сказала Бэла спокойным тоном, обводя всех присутствующих взглядом.
– То, разумеется, что нам принадлежит по закону: часть квартиры, например.
– Лиза, откуда такая безграмотность, – сказала с высокомерием Вендлер, – как ты себе это мыслишь? У нас государственная квартира, в которой прописаны только я и дочка.
– В доме есть библиотека папы, которую в своё время комплектовали и мы с Юрой за счёт своих средств, – продолжала Лиза, – здесь есть многие вещи, которые принадлежали нашей маме, здесь две подлинные картины кисти Левитана, богатая коллекция почтовых зарубежных марок.
– Я что-то маминых вещей не встречала, Лиза, – сказала Бэла ледяным тоном.
– Ну, не лукавь, голубушка, – ответила полуиронично Лиза. – Серьги с бриллиантами и ожерелье из жемчуга, которые ты носила при жизни папы. Где они сейчас?
– Так он мне их подарил, Лизонька, лапушка.
– Не ври, дорогая, он не мог тебе дарить то, что уже было подарено им нашей маме, а про серьги скажу, что они принадлежали только маме, так как это был подарок ей от бабушки. Так что, милая, давай… раскрывай ридикюль.
Бэла Наумовна посмотрела на Лизу с тем насмешливым видом, который она часто использовала в подобных ситуациях, когда кто-то пытался не просить, а требовать.
– Ничего я никому не должна, – ответила она, метнув на всех присутствующих взгляд, говорящий о том, что эта аудиенция окончена.
– Ты слыхал, Юра, – обратилась Лиза к брату, – ты только послушай её, нахалку. Ну что ж, придётся заявлять в милицию, что она украла драгоценности, присвоила живопись, коллекцию марок, гравюр, сволота такая…
– Ты тут меня шибко не сволочи, гадина! – вскричала Бэла и добавила: – И пошли вон отсюда.
– Что ты сказала, шалава? Да ты знаешь, что мы с братом выросли в этом доме… Ишь, паскуда, откуда ты взялась на нашу голову!
– Оттуда, откуда надо, тебя забыла спросить. Сама ты шалава, и катись отсюда.
– Юра, что ты молчишь? Скажи хоть ты ей, сучке, чего она стоит.
– Что ей говорить, Лиза, – откликнулся наконец Юрий. – Её, эту тварь, надо под суд, а квартиру – под размен.
– Что ты мелешь, идиот! Ещё раз повторяю, в квартире прописаны я и моя дочь. И по всем остальным вопросам обращайтесь, куда хотите. Если ты хотела драть наследственную шкуру, Лиза, отчего ж вы с братом не подавали заявление в положенные сроки.
– Не лукавь, Бэла, – вдруг вскричала жена Юрия, огромная толстая баба, напоминающая рыночную торговку. – Они понадеялись на твою порядочность и не думали, что ты так поступишь.
– Лена, но почему я должна поступать иначе. Вам что? Своего мало, что ли? У вас и квартиры, и машины, и дачи. Всё вам сделал отец при жизни. Вам всего этого мало? А я осталась одна с ребёнком, между прочим, который приходится вам родной сестрой. Как вы будете смотреть в глаза Юльке, когда она вырастет? Бога вы не боитесь!
– Ты нашего бога не тронь, – вскричала Лиза. – Твой бог – Хам и его племя. И не плачься, ты чужой мандой торгуешь, и мы это знаем. Деньги там лопатой гребёшь на проститутках.
– Ты ещё это докажи! Всё, хватит, надоела ты мне, зараза! – закричала громко Бэла. – Убирайся отсюда, пока я не вызвала милицию!
– Давай, вызывай, курва. Как раз и обыск произведём, а заодно найдём, где ты спрятала драгоценности моей матери.
Вдруг Лиза резко вскочила со стула и кинулась на Бэлу с кулаками. Та не ожидала такой реакции и инстинктивно отпрянула назад. Но это не помогло, и Лиза вцепилась ей в волосы. Бэла вдруг закричала, что есть мочи.
– Помогите, помогите, люди добрые, – кричала она и при этом попробовала выскочить в коридор. Но тут ей путь преградил муж Лизы, огромный верзила с лицом питекантропа, он сильно оттолкнул её. Бэла едва удержалась от падения.
– Не кричи, Бэла, не буди во мне зверя, а то я тебя пристукну, как ту собаку бешеную, – сказал он ей, пытаясь сохранить хладнокровный тон.
В этот момент Вендлер уже очень пожалела, что, зная о предстоящем визите «любимых» родственников, она отправила дочь погулять на улице. Бэла не хотела, чтобы ребёнок мог увидеть какую-нибудь непристойную бытовую сцену, участницей которой она могла стать поневоле. Юлька могла бы помочь ей вызвать милицию. Однако в этот момент она решила, что надо действовать хитростью.
