При этом и за «стёклами», и за «окнами» некоторых программ можно было увидеть и сцены совокупления в прямом эфире так называемых влюблённых, под комментарии ведущих, которые сообщали телезрителям, что человек нового поколения в новом свободном обществе должен быть свободен во всём. Словом, ничто человеческое нам не чуждо.
В этих условиях праздный интерес к судьбам чужих людей, присутствующих на телеэкране, у рядового россиянина перекрывал собственные мысли о полном провале политики реформ новых властителей, пообещавших коренным образом изменить жизнь в лучшую сторону, а фактически приведшей большую часть населения страны к нищете и деградации.
* * *
В конце апреля пришли вести из Москвы о болезни Бориса Борисовича. На фоне сахарного диабета добавились разные другие болячки. Сначала он полежал немного в Центральной клинической больнице, но при видимом улучшении состояния здоровья был выписан домой.
Ирина при первом сигнале от матери сразу поехала в Москву. Она застала отца слишком похудевшим. Но при всех своих недугах он стремился хотя бы внешне сохранить оптимизм и все разговоры о своём нездоровье старался переводить на шутки, дабы не тревожить дочь.
Вечером решили пить чай в комнате Бориса Борисовича. Он поначалу рвался встать, чтобы идти на кухню, но Ирина его уговорила остаться у себя в комнате. Чай и всё необходимое к нему расположили на передвижном столике.
– Мама, мы сегодня сделали исключение, но папуле надо двигаться обязательно. Сосуды, особенно ног, должны быть под нагрузкой, чтобы было нормальное венозное кровообращение и особенно капиллярное кровообращение.
– Мы стараемся, дочка. Папа выходит обязательно хотя бы раз в день во двор. Конечно, сейчас не сезон. На даче было бы лучше, но при таком состоянии его здоровья мы не рискуем ехать за город.
– Да, мама, пока воздержитесь. Как только установится стабильное тепло, тогда можно будет поехать. Какая у вас здесь обстановка?
– Обстановка, как на фронте, – улыбнулся Борис Борисович. – Всё идёт вверх дном, дочка. Да ты сама видишь, какое посмешище представляет наш президент. Он здоровьем ничем не лучше меня, но продолжает цепляться за власть. Он точь-в-точь теперь, как Леонид Ильич в свои последние годы.
– Да, Ириша, – добавила Ольга Ивановна, – президент как-то быстро стал сдавать. Он уже больше в кровати лежит из-за своего сердца, чем работает.
– А кто же руководит тогда?
– Его дочка, – произнёс Борис Борисович, – вместе с его фаворитами. Он давно окружил себя авантюристами. Ничего толком для народа ему решить так и не удалось. Всё рушится: и промышленность, и сельское хозяйство. Вся страна превратилась в огромный магазин. Кругом ларьки, ларьки и ларьки. Своего уже ничего не производим, только «челноки» снуют с огромными баулами. А в Кремле одни интриги. Тасуют чиновников, как карты.
– Боря, у него всегда были только амбиции на власть, – сказала Ольга Ивановна, – и все эти амбиции привели к войне внутри страны. Разве могли мы в 1945 году, едва завершилась такая кровопролитная война, думать, что поколение наших детей и внуков столкнётся ещё раз с войной, да ещё на своей территории.
– Оля, зато карманы они себе набили до отказа. Я тут разговаривал с Евгением Михайловичем, ты знаешь его, он возглавлял отдел тяжёлой промышленности в Госплане.
– Знаю, Боря, и супругу его знаю.
– Ну так вот. Он мне рассказал, что в стране уже не первый год проводятся так называемые залоговые аукционы. И на них, по сути, идёт разграбление всех тех богатств, которые создавались не одним поколением советских людей. Проходимцы и аферисты всех мастей прихватывают за бесценок крупнейшие добывающие предприятия, обработку металла, предприятия связи и другое. А что творится на заводе в Тольятти? Автозавод в Тольятти, говорят, уже прибрали к рукам бандиты. День и ночь в городе идут разборки и звучат выстрелы, в том числе из автоматического оружия.
– Ужас, Боря, ужас!
– Папа, у нас в Питере то же самое происходит. Начальника топливной компании застрелили прямо на даче. Говорят, снайпер на дереве сидел и поджидал его появления на балконе. Сейчас идёт битва за морской порт тоже между кланами. И автоматные очереди, между прочим, тоже звучат часто. Недавно Черняевы звонили и сказали, что у них во дворе на Московском проспекте была перестрелка. Стреляли в главу крупной финансовой компании. И всё это происходило на глазах старушек, которые сидят на лавочках перед парадными.
– Глядя на весь этот кошмар, дочка, – произнесла Ольга Ивановна, – я невольно подумала, какая ты умница, что не позволила в своё время Володе идти в эти охранные структуры. Как это страшно – подставляться за чужие деньги.
– Правильно. Я не хочу, чтобы мой муж оказался под пулями ради чужих денег. Да и бля*ям или жёнам этих «новых русских» тоже не позволю, чтобы они командовали им и в пьяном состоянии лапали его и лезли к нему в штаны, принуждая за деньги терять свою душу и достоинство.
– Да, дочка, меня порой больше всего удивляет, что такие красивые спортивные мужчины в разных офисах, торговых центрах, банках работают простыми охранниками. Неужели им за себя не обидно.
– Мама, многие из них просто тупорылые. У них куриные мозги. Поэтому они пользуются хотя бы тем, что дала им природа. В отличие от СССР, мужик с хорошей внешностью сегодня в нашей стране имеет больше преимущества, нежели мужик с мозгами.
– То есть ты хочешь сказать, что деловые отношения сегодня часто подменяются сексом.
– Абсолютно верно, мама. Если учесть, что фирма, банк, или крупный холдинг находится в собственности у бабы среднего возраста, то критериями отбора мужского персонала являются исключительно молодость, скажем, до тридцати лет, и хороший добротный, прости меня за эти слова, член между ног.
– Ужас, дочка, до чего дожили! И это называется женщины. Фу!
– Мама, эти старые шалавы спят со своими сыновьями по возрасту и при этом заявляют, что это любовь. Возможно, это и так, но я бы добавила – продажная.
– Ириша, – сказала Ольга Ивановна, – дело прошлое, но ты мне так и не рассказала подробности о похищении Андрюши.
– Да, теперь уже могу и рассказывать. Я отошла немного. Что тебя интересует, мама?
– Ириша, где эта сволочь сейчас?
– Она уехала из нашего дома. Мы ей не оставили выбора. Володя тогда дал ей месяц.
– Ты сильно её поколотила?
– Била, как только могла. Била её резиновым шлангом, который нашла на балконе у нас. Наверное, убила бы эту гадину, если бы Володя не подоспел. Она орала на весь дом, и он прибежал на эти крики.
– Может, ты, дочка, была с ней излишне жестока.
– Да ты что, мама? У нас есть звукозапись перехваченного телефонного разговора с её подельником, где она велела задушить подушкой Андрея после получения выкупа.
– Боже мой! Как же так, она же женщина! Убить такого мальчика, как Андрей.
