Оба собеседника принялись хохотать от души, да так, что Валерий Петрович раскашлялся.
– Итак, о сексе мы с тобой поговорили. Володя, я в этот раз тебя позвал, чтобы обсудить с тобой одну серьёзную тему. Но, я думаю, её мы будем готовы обсудить только завтра. Ой! Уже сегодня… но только после отдыха.
И тут Владимир увидел какую-то перемену в лице Валерия. Оно стало серьёзным. Володя, конечно же, в душе насторожился, потому что прежде Валерий никогда ему не заявлял ничего подобного, при этом оставляя недосказанность. Однако любопытствовать не стал и решил проявить терпение, пока Валерий сам не начнёт говорить.
Утром Володя, проснувшись, зашёл в гигиеническую кабину и принял холодный душ. Спустившись на первый этаж, он увидел Валерия, который хлопотал на кухне по поводу завтрака. Прислуги не было. Когда овсянка и кофе были сварены, бутерброды приготовлены, чистые приборы стояли на столе, оба приятеля уселись за круглый стол.
– Володя, мы уже много лет знаем друг друга, – начал Валерий, – я хочу, чтобы ты меня послушал, что я могу тебе предложить.
– Я весь внимание, Валера, – спокойно ответил Владимир.
– Я слышал, что для Алёши нужно около ста или ста пятидесяти тысяч долларов на операцию, чтобы вернуть ему зрение. Так?
– Да, приблизительно так.
– Так вот. Появилась возможность, рискнув выполнить одну работёнку, получить сумму зеленью, значительно превышающую указанную в чистом виде. Так как я человек обеспеченный, в эту долю не полезу, и деньги целиком можно отдать…
– Киллеру, – просто заметил Владимир, видя, в каком замешательстве оказался Валерий, не решаясь сказать это заветное слово.
– Да, ты угадал – киллеру. Но мне кажется, что это слово звучит как-то зловеще, Володя.
– «Убийца» будет лучше звучать, ты думаешь, – произнёс Владимир и засмеялся.
– Ну, ты знаешь, лучше всё же. Теперь это уже не считается чем-то из ряда вон выходящим. Это обычный способ выяснения отношений в стране, где правоохранительная система перестаёт уже выполнять свои прямые функции.
– Валера, а как быть в этом случае с функциями и заповедями «не убий»?
– Володя, наши отцы и деды убивали в войнах по приказу своего правительства. Наши братья этим занимались в Корее, Афганистане, Анголе, Йемене, сейчас уже наши дети убивают в Чечне. И тоже по приказу правительства России. Я задаю тебе вопрос, а почему по приказу правительства убивать можно, а по зову сердца – нет? Тем более если речь идёт о мерзавце, который сам замешан в заказных убийствах и на крови людей делает деньги.
– Ну, хотя бы потому, что правительство наделено легитимной судебной и исполнительной властью, Валера.
– Вот и считай, что есть негласное разрешение высших лиц на ликвидацию этого ублюдка. Требуется просто привести приговор в исполнение. И легитимности здесь выше крыши, так как люди, предложившие выполнить эту работу, стоят выше всяких законов и судов.
– И ты решил предложить эту работу мне. Хотя бы прочитать этот приговор.
– Не иронизируй, Володя. Ты первоклассный стрелок. И об этом знаю только я. Все профессиональные снайперы, которые работали в горячих точках, известны и подконтрольны ФСБ, причём всех их знают поимённо. Повторяю, твои способности в стрельбе знаю только я.
– Значит, если я правильно тебя понял, Валера, этот заказ идёт мимо ФСБ.
– Абсолютно правильно ты меня понял. Это очень узкий круг людей на самом верху. В Москве знают об этом три человека, и здесь в Питере – мы вдвоём.
– И всё же, Валера, а как быть с моралью? Или у меня на физиономии написано, что я убийца?
– Володя, я предвидел этот вопрос. Я благодарен тебе уже за то, что ты не поднялся и не ушёл после моих слов, обидевшись на меня. Я всегда ценю в тебе настоящего мужика.
– Я не барышня, чтобы обижаться в разговоре с мужиком. Я сейчас хочу знать: кто он? И если я не соглашусь, то можешь быть спокоен, я забуду наш разговор, как только выйду от тебя. И мы продолжим общаться семьями, как это было всегда.
– Володя, в твоей мужской нравственности я не сомневался никогда. Его зовут Борисовский Евгений. Ты его знаешь?
– Ну, лично я с ним пока не знаком, хотя по молодости где-то эту фамилию я уже слышал.
– Может, это просто однофамилец, Володя. С этим перцем, я уверен, тебе не представлялась ранее возможность пересекаться. Он вхож только в избранный круг.
– Да, Валера, из статей в газетах, журналах, по репортажам телевидения я его, конечно, знаю. Так чем он провинился?
– Он много начал брать на себя. Ты сам понимаешь, в высших кругах не принято напоминать об услугах шефу. Это расценивается как шантаж. А он стал это делать слишком явно и, более того, нахально.
– Скажем так, Валера, я очень сомневаюсь в порядочности лидеров, особенно в высших кругах. А какие по нему конкретно есть примеры?
– Возьмём, к примеру, Чечню. Там часто происходят такие случаи с захватом наших военных: сначала он их сдаёт бандитам, а потом все видят по телеку, как он их выручает, в том числе и за выкуп. Я уже не говорю о том, что вся его финансовая деятельность – сплошной криминал, включающий торговлю оружием и даже наркотой. Всего не расскажешь, Володя. И потом, он сильно залез во «внутренности» могущественной семьи своего шефа. Он раздобыл на его семью компрометирующую информацию.
– Словом, Валера, на самом верху решили, что его надо замочить. Других вариантов, чтобы избавиться от него, нет. Это поручение шеф сам кому-то передал?
– Нет, конечно. На таком уровне высказываются некие пожелания. Кто же так прямо скажет: «Убейте его!» Окружение само должно догадываться о скрытых желаниях сильных мира сего.
– Всё понятно, Валера. И когда же с ним предполагают разобраться?
– Он в конце августа будет в Питере. Это самый подходящий случай. Остановиться он должен на правительственной даче на Крестовском острове. Ну, а там наша рука – владыка. Мы его подставим в самом лучшем свете.
– Круто! Вот тебе и благодарность.
– М-да! Это цена политики, Володя! Тот, кто туда лезет, должен знать, что иногда выйти из неё можно только на тот свет.
Наступило молчание. Оба собеседника, потягивая холодненькое пиво и периодически поглядывая друг на друга, чему-то улыбались. Владимир первым нарушил молчание:
– Валера, принципиально я готов рассмотреть этот вопрос, но мне нужно некоторое время подумать.
– Подумай, время есть, и я тебя не тороплю. И честно тебе скажу, что сам вариант безопасный для тебя на все сто процентов. Это всё будет под прикрытием. Но, зная твой моральный облик, я понимаю, что это препятствие пока сильнее всех других угроз для тебя.
– Ты прав, Валерий. Тем более что в моей жизни такая «репетиция» уже проходила со всеми судами и лагерями. Но самое смешное и трагичное одновременно, что в тот раз я не был причастен к убийству, в котором меня обвинили. Так что – это судьба.
