Без охоты рядовой Бычков разговаривал и с Ивашовым. Из состоявшегося разговора младший лейтенант понял, что Бычков мало того, что не хочет быть осведомителем, он еще и не хотел воевать. Будь его воля, так он бы зашвырнул винтовку в придорожные кусты и потопал бы с легким сердцем домой. Или, чего хуже, сдался бы немцам. Его самого пора было брать в оперативную разработку и заводить на него дело с пометкой «Измена Родине». Ничего, пусть пока поработает, а там видно будет…
Четвертым по списку был комсорг полка младший сержант Иван Сысолятников, являвшийся также активным агентом-осведомителем. Сысолятникову по должности полагалось контактировать с замполитом и «смершевцем», чем Хромченко активно пользовался. Время от времени младший сержант приходил в кабинет Василия Ивановича и докладывал о высказываниях и настроениях конкретных комсомольцев полка. Псевдоним у младшего сержанта Сысолятникова был тоже созвучен его фамилии – «Сысой».
В окончание беседы Ивашов спросил его:
– А не поручал ли вам старший лейтенант Хромченко выявлять людей с антисоветскими взглядами или изменническими настроениями среди молодых офицеров-комсомольцев? Ну, или вообще вызывающих какое-либо иное подозрение?
На что младший сержант Иван Сысолятников, покосившись на младшего лейтенанта, ответил:
– Было такое.
– И что это был за офицер?
– Это капитан Олейников Павел Степанович.
– Помначштаба по личному составу? – удивленно переспросил Егор.
– Так точно, – ответил Сысолятников.
Ивашов призадумался…
Начальник полкового отдела контрразведки «СМЕРШ» интересовался личностью помощника начальника штаба полка Олейникова, в ведении которого находится вся полковая документация и все делопроизводство. Того самого капитана Олейникова, который после смерти Хромченко опечатал его кабинет и забрал ключи как от кабинета, так и несгораемого шкафа. Вот ему-то как раз и карты в руки, чтобы распечатать кабинет, вскрыть сейф, вытащить из его запираемой полки особо секретные папки, после чего по новой опечатать кабинет. Интересно, не Олейников ли первый обнаружил труп Хромченко?
– А почему старший лейтенант Хромченко проявил оперативный интерес именно к капитану Олейникову? – нарушил молчание Ивашов. – В чем он его подозревал?
– Этого я не знаю, товарищ младший лейтенант, – ответил Сысолятников. – Сказал, присматриваться, прислушиваться и докладывать по мере накопления информации.
– И что это была за информация?
– Отлучки из расположения полка, – охотно ответил Иван. – Он ведь местный, капитан Олейников. Из Суджы. Вот туда и ездит. Берет штабную лошадь, и верхами… Однажды Павел Степанович даже проигнорировал общее комсомольское собрание полка. Как после выяснилось, был в очередной отлучке…
Суджа находилась в оккупации шестнадцать месяцев, пока в результате наступательной Харьковской операции ее не освободили в начале марта сорок третьего года части Воронежского фронта, в том числе и полки 167-й дивизии, в которой служил капитан Олейников. Поскольку он был из Суджи и ездил туда, очевидно, к родным или близким, то, стало быть, автоматически попадал под внимание отдела контрразведки: агентурное наблюдение и оперативная разработка военнослужащих, являющихся уроженцами территорий, попавших под временную оккупацию, да еще имеющих там родственников, являлось обязательным к исполнению органов контрразведки. Прямой обязанностью опер– уполномоченного старшего лейтенанта Хром-ченко, как начальника отдела контрразведки полка (а теперь и младшего лейтенанта Ивашова), было изучение и наблюдение за связями солдат и офицеров с гражданским населением, потому что этот канал весьма широко использовался германской разведкой для проникновения ее агентов в среду военных. Однако среди папок из правой стопки сейфа Хромченко формулярного дела капитана Олейникова не было. Может, оно лежало в запирающемся отделении сейфа и исчезло? Иначе как странностью такое обстоятельство не назовешь.
Решив для себя, что капитана Олейникова следует поставить на особый учет, Ивашов поручил младшему сержанту Сысолятникову продолжать «присматривать» за ПМШ-4.
– О нашем разговоре никому ни слова, – предупредил он.
– Что я, не понимаю, что ли, – едва не обиделся осведомитель.
– Вы ведь так же контактируете и с другими офицерами полка?
– Мне это как комсоргу положено.
– Очень хорошо… Не ослабляйте своего внимания, и когда будете контактировать с другими офицерами полка. Если отметите что-то необычное, докладывать мне. Все понятно?
– Так точно, товарищ младший лейтенант! – козырнул Сысолятников и покинул кабинет.
Двое других подошедших агентов-осведомителей под псевдонимами «Шалый» и «Крюк» наотрез отказались «стучать», как они выразились, на своих товарищей.
Шалый, иначе старший сержант Игнатий Шалевич, замкомвзвода второй роты третьего батальона, белорус по национальности, прямо так и заявил Ивашову:
– Все, товарищ младший лейтенант, что хотите, то и делайте со мной, но «стучать» на своих товарищей я больше не стану.
– А если бы перед вами был бы сейчас не я, а старший лейтенант Хромченко? – выдержав паузу, спросил Егор. – Вы тоже так категорически отказались бы с ним сотруд– ничать?
– Так точно! Вот он мне говорил за рядовым Вдовиным присматривать, а этот Вдовин во время боя меня от смерти спас… Как же я на него доносить стану? – ответил Шалевич, твердым взглядом посмотрев на Ивашова. Стало ясно, что никакие увещевания и призывы к гражданской совести здесь не помогут. Из числа осведомителей сержанта Игнатия Шалевича придется исключить. К тому же результаты работы агентов-осведомителей, которых в свое время принудил к работе имеющимся компроматом старший лейтенант Хромченко, были намного хуже, нежели отчеты добровольных помощников.
Шестым по списку значился агент-осведомитель «Крюк», а именно, рядовой Анатолий Крючников из роты связи, находящейся в распоряжении штаба полка и подчиняющейся помощнику начштаба по связи капитану Васюкову. Поначалу он тоже было заартачился: «Доносить и „стучать“ на товарищей я не буду». Но Ивашов сумел услышать разницу между несгибаемой решительностью старшего сержанта Шалевича и некоторым колебанием Крючникова. Важно было то, что агент Крюк находился в штабном подразделении и тесно сотрудничал как с капитаном Васюковым, так и с остальными штабными офицерами. А иметь в штабе своего человека было бы очень здорово, чтобы получать информацию из первых рук. И младший лейтенант, набравшись терпения, принялся убеждать Крючникова в необходимости и крайней полезности осведомительской работы.
– «Стучать» – это доносить на ваших товарищей из мести, зависти или личной выгоды, – заверял он. – А вот выявлять врагов по их настроению, разговорам и поступкам и докладывать об этом – тут совсем другое.
– Да я это понима-аю, – протянул Крючников, – но все равно как-то это…
– Нет, не все равно, – не дал ему договорить Ивашов. – Вы комсомолец?
