– Честно сказать – не представляю, – Адрус пожал плечами и ловко увернулся от мужчины, который бежал к кому-то, вытянув вперед руки, как в детской игре в догонялки. – Зачем столько денег? Всего не съешь, не выпьешь, в могилу тоже не унесешь! Ну да, да, понимаю – власть и все такое, но и власть когда-нибудь надоест! И власть в могилу не унесешь! Всех когда-нибудь черви съедят! И властителей, и подданных!
– Кроме тех, кого сожгут, – хмыкнула Сара и, протянув длиннющую руку с крепкими мышцами, зацепила приличного размера блюдо с центра стола. – Давай-ка ешь, я знаю, что это такое! Паштет из перепелок с острыми специями! Вкусная штучка! Так, и встань-ка ко мне с этой стороны, прикрой, а то сожрут ведь мерзавцы, ничего не останется! Тут глаз да глаз нужен, как на портовом базаре, – вмиг все утащат! Вина налей… Нет, давай пить прямо из кувшина, все бокалы уже облизали. Мне противно. А то еще и чуму какую-нибудь подцепишь. Мне лекарь рассказывал, что чума передается именно так – через прикосновение, через посуду.
– Если что, я тебя вылечу, не переживай. – Адрус отломил кусочек лепешки и зацепил им побольше паштета. – Главное, вовремя мне скажи, если заразишься. Как нарывами пойдешь, так…
– Тьфу! Не напоминай! – Сара недовольно помотала головой. – Не к столу будет сказано! Кстати, видел, как на тебя смотрела императрица?! Ну прямо-таки всего взглядом обшарила! Буквально раздела! Гульфик взглядом оторвала! Если она не пригласит тебя в свои покои – я очень удивлюсь.
– Не хотелось бы, – Адрус сокрушенно вздохнул. – Мне только с императором проблем не хватало! Моей голове очень хочется остаться на месте. Кстати, а чего ты так легко об этом говоришь? Неужели не ревнуешь?
– Радость моя, мы с тобой вообще-то не муж и жена. Любовники! – Сара криво усмехнулась. – И кроме того, не забывай, что я все-таки бывшая рабыня. И со мной всякое бывало… Я отучилась от ревности. Рабыня не может ревновать! И кроме того – если императрица положила на тебя глаз, хочет с тобой переспать, – попробуй-ка воспротивься! Окажешься на плахе раньше, чем если бы ты задумал государственный заговор! Такого накрутят… Ходили слухи, но… это не для чужих ушей. Не для этого зала. И вот еще что – император может потребовать и меня. Ты-то как это воспримешь?
– С бешенством. Как еще-то?! Это хреново. – Адрус прожевал кусок лепешки, отхлебнул из кувшина, в котором плескалось что-то вроде сока. Вина он не хотел – от вина Адрус не пьянел и пить такую гадость не желал. Если только не было другого питья.
– И все? – Сара пристально, задумчиво посмотрела на любовника. – И тебя не волнует, что он будет кувыркаться в постели с твоей женщиной?
Адрус слегка поднял брови, но ничего не сказал, демонстративно игнорируя вопрос. Но женщина продолжала буравить его долгим взглядом, и тогда он не выдержал:
– Что ты хочешь от меня услышать? Что я брошусь в бой, вытащу тебя из спальни императора, и мы вместе сбежим в Великую Пустошь? Начнем жизнь сначала, наслаждаясь великолепными видами на прибрежные болота? Кто тебя заставляет прыгать к нему в постель? Ты взрослая свободная женщина, не рабыня! Или все-таки в душе – ты рабыня? И любой, кого ты посчитаешь выше себя по положению, имеет право превратить тебя в свою подстилку?
Рука Сары взметнулась так быстро, что Адрус едва успел ее поймать. Если бы не мгновенная реакция, валяться бы ему сейчас на полу с разбитым носом.
– Негодяй! – прошипела она, задыхаясь от ярости, и тут же опомнилась, выдохнула, опала, будто сдутый пузырь, сделанный из плавательного пузыря рыбы сенаг. – Прости. Ты прав. Почему-то мне и в голову не пришло отказать… ему. Действительно, до сих пор в голове сидит это рабство. А что ты хотел? С тех пор как папаша продал меня работорговцу, прошло… много лет. И только последние пять лет я свободная женщина – спасибо моему покойному мужу. Кстати, памятник на его могилу завтра должен быть готов. Гробовщик обещал. М-м-м… прости… не сдержалась. Едва физиономию не разбила…
– Да ладно, чего уж там… – Адрус слегка улыбнулся и подумал о том, что его физиономии мало что грозит. Шрамом больше, шрамом меньше… Теперь никто не узнает в человеке с прозвищем Демон того красавчика, мальчишку, которого некогда звали вначале Щенок, потом Звереныш, а потом и Зверь. Того, кто вырезал императорскую семью империи Занусс во главе с самим императором.
Они пробыли на балу еще часа два. Адрус даже умудрился потанцевать, благо не было отбоя в женщинах, желавших пригласить его на танец. Если быть точным, выстроилась целая очередь из дворянок, которые мечтали, чтобы руки этого дикого вояки обвили их тонкую и не очень тонкую талию. От молоденьких красоток, постаравшихся как можно щедрее вывалить свои не вполне развитые грудки из декольте платья, стоившего полугодового дохода приличной деревни, до зрелых матрон, старательно напудривших дряблые шеи и облившихся невероятным количеством благовоний.
От этой сладкой вони у Адруса начала кружиться голова, и, когда объявили о перемене блюд (настало время легких сладких закусок), он с облегчением отступил к приоткрытому окну, возле которого страдала одинокая Сара. У нее приглашений на танец было не меньше, чем у Адруса, но ее, увы, никогда не учили танцевать, а потому она могла лишь с раздражением смотреть на то, как очередная дама шепчет что-то на ухо Адрусу, который выслушивает все эти откровения с неизменно каменным лицом.
Откровения эти, само собой, оказались в основном непристойными – он даже был удивлен тому, сколько похоти и изобретательности таится в головах внешне благопристойных особ, заполнивших огромный зал. Никогда женщина народа ростов не смогла бы так легко и просто, ничуточки не стесняясь, рассказывать о том, что планирует сделать в постели со своим партнером, и в частности с отдельными его частями тела. Но здесь это, похоже, в порядке вещей, что совершенно не красило так называемую элиту общества. Похотливые предложения, следующие одно за другим, в очередной раз утверждали Адруса в мысли, что весь этот мир Южного материка прогнил насквозь и смердел, как смердит помойная яма, на которой возятся мерзкие, жирные крысы.
Этот мир заслуживал смерти – построенный на горе и несчастьях, возделанный руками рабов, привезенных с Северного материка. Таких рабов, каким когда-то был и Адрус, родившийся в красивой прибрежной деревеньке, выжженной дотла захватчиками-рабовладельцами.
И, ясное дело, никак не мог Демон сочувствовать пропавшим кораблям с экспедициями рабовладельцев – туда им и дорога, проклятым!
Адрус до сих пор помнил вонь трюма рабовладельческого корабля, драки за еду, за воду и просто за сухое место, где не плещет трюмная вода, перемешанная с нечистотами.
Радостные лица рабовладельцев, которые выпускали на палубу мальчишек, чтобы полюбоваться тем, как они рвут друг друга на части в борьбе за кусок лепешки и лишний глоток воды.
Адрус отомстил рабовладельцам, сломавшим его жизнь. Но не всем. Ведь весь этот материк был заражен рабовладельческой чумой!
Горел внутри Адруса огонь, сжигал, выжигая душу, как огонь погребального костра сжигает тела, оставляя лишь пепел. Никогда теперь он не станет прежним домашним мальчишкой, и никогда не вернутся к жизни его отец и мать, убитые на пороге родного дома.
