– Перед вторым туром Краснов привез альбом с записью моих композиций. Я дал Ромке послушать, он остался доволен. Просил передать Краснову, что договор в силе. Тогда же я впервые услышал от него, как будет выглядеть схема передачи денег. Ромка решил, что им с Красновым лучше всего встретиться в конюшне. Даже если их и увидели бы вместе, подумали бы, что столкнулись случайно.
План был такой. Краснов приходит в конюшню к семи утра в день второго тура и оставляет деньги в Ромкином шкафчике. Дальше приходит Ромка и их забирает. Без личных встреч, без свидетелей – все шито-крыто.
Настал день передачи денег. Я позвонил Ромке в шесть, а он вдруг на попятный. Не стану, говорит, тур сдавать, пускай Краснов катится ко всем чертям. Я запаниковал, стал его уговаривать – Ромка ни в какую. До восьми мы так проговорили, пока ему не пришло время собираться на соревнования. Тут звонит Краснов, спрашивает, что за подстава. Я объяснил как мог, а он мне гаденько так: даю тебе сутки. Или ты за сутки решаешь проблему, или ни тебе, ни твоему братику не видать карьеры как своих ушей, в сточной канаве век доживать будете.
– И вы решили уговорить брата, – закончила я за Егора.
– А вы бы как поступили на моем месте? – ощетинился он. – Я испугался, стал уговаривать Ромку. А он после победы во втором туре ходит окрыленный такой, слушать ничего не желает.
Я сдался, оставил его в покое. Извелся весь за этот день, места себе не находил. Поэтому и Лолку пригласил, чтобы не так паршиво было. Лолка быстро напилась и вырубилась. Тут звонит Краснов. Езжай, говорит, уговаривай брата, не ломайте себе жизнь. Я и поехал. Приехал к Ромке, стал его упрашивать вернуться к первоначальному плану. Как ни странно, Ромка почему-то быстро согласился. Звони, сказал, Краснову, пусть приезжает в конюшню. Там в задней стене пролом – встретимся. Я позвонил прямо из Ромкиного номера. Краснов сказал, что будет на месте через двадцать минут. Мы тоже выехали. Доехали до конюшни, и Ромка велел мне возвращаться. Незачем, говорит, тебе в это дело влезать. Если накроют, отвечать только я буду. Я не хотел его оставлять. Как, говорю, ты обратно доберешься, да еще с такими деньжищами. А он сказал, что в комнате отдыха в конюшне переночует. Все равно, говорит, после такого не уснуть.
Я уехал. Вернулся домой – Лолка еще спала. Утром я ее отвез, немного там задержался. А когда вернулся, узнал, что Ромка разбился. Это все.
Егор перевел дыхание, залпом допил то, что оставалось на дне, и налил себе снова. Н-да, не хватало еще, чтобы он напился. Надо поторопиться, тем более что основные вехи истории о том, как братья Лихаревы продавали собственную честь, мне теперь известны.
– Почему вы утверждаете, что в смерти вашего брата никто не виноват?
– А кто, по-вашему, мог его убить? Краснов? Он от смерти Ромки ничего не выигрывал. Скорее наоборот, он проиграл чемпионат исключительно по той причине, что Ромка не участвовал в третьем туре. Или, может, я что-то выиграл? Да нет, я тоже в дураках остался. Мой альбом теперь никто не будет издавать. Даже если я бухну на него все Ромкины сбережения, раскрутить без помощи Краснова я себя точно не смогу. Таких капиталов у Ромки не было.
– А как же те двадцать тысяч долларов, что обещал Краснов? Или они вам не достались?
– Само собой, не достались, – буркнул Егор.
– У кого же они? Что-то не припомню, чтобы следователь упоминал о деньгах, найденных у покойного.
– А их и не нашли, – ответил Егор. – Их или Краснов обратно забрал, или Ромка хорошо спрятал. Вам как на духу: я был потом в конюшне, пытался найти их, но результат нулевой.
– Вы уверены, что Краснов отдал деньги Роману?
– Ясно, Ромка же мне звонил. Мы с ним так договорились. Он позвонил, когда встреча закончилась.
– Так, вот этот разговор, пожалуйста, дословно, – потребовала я.
– Ромка сказал: братишка, встреча состоялась, все у меня, не волнуйся и ложись спать. До завтра я все припрячу, а после тура ты за мной заедешь и заберешь. Я так и собирался сделать. За деньги я не переживал. У Ромки в шкафчике есть тайник, мы вместе его соорудили. Там дно шкафа накладное, а под ним пустота. Я думал, что он туда все спрятал, но там ничего нет. Наверное, Краснов забрал. Нет победы – нет и денег, все справедливо.
– А Краснов откуда мог о тайнике знать? – удивилась я.
– Так он же в первый раз должен был там деньги прятать, – терпеливо, как маленькой, объяснил Егор. – Это уже потом все переиграли.
– Да, накрутили вы, ребята, будь здоров, – вздохнула я. – Как теперь разгребать, ума не приложу.
– Теперь вы хоть верите, что я не убивал Ромку? – с мольбой спросил Егор.
– Похоже, ничего другого не остается. А у Краснова вы спрашивали о деньгах?
– Не я, а он меня спрашивал. Я тогда решил, что он хочет воспользоваться ситуацией. А что? Поставит меня на счетчик, заберет и дом, и все, что Ромка нажил, а сам спокойненько останется при своих. Он ведь потратился на группу, которая играла мои композиции. Студия звукозаписи тоже, знаете, недешево обходится. Но он пока не требует. Может, ждет, пока Ромку похороним? Он такой, может и через месяц заявиться с претензиями.
– А что, если в конюшне был кто-то третий. Вы об этом не думали? Этот третий мог убить Романа, чтобы завладеть деньгами.
– Ага, и для этого загнал его на Арабеллу, – скривился Егор.
– Не факт, что Роман упал с лошади. Вполне возможно, его столкнули с высоты, а потом перетащили в манеж и выпустили Арабеллу.
– Это все домыслы, – махнул рукой Егор. – И я, если честно, не хочу в это верить. Мой брат умер в результате несчастного случая и точка.
– Хорошо, оставим это. – Я решила не настаивать. – А сейчас давайте проведем следственный эксперимент.
– Что за эксперимент? – снова насторожился Егор.
– Ничего особенного. Вы будете сидеть здесь, в гостиной, а я выйду во двор. Потом вернусь, и мы кое-что обсудим. Вы не против?
– Да нет, пожалуйста. Поверьте, больше мне скрывать совершенно нечего.
И я снова ему поверила. Несмотря на предсказание костей. Несмотря на недавнее вранье. Вопреки уликам и здравому смыслу. Я просто чувствовала, что Егор не причастен к смерти брата. Может, кости говорили о ком-то другом?
Во дворе я дошла до калитки, открыла ее и резко отпустила. Пружина сработала как надо, раздался громкий удар, и калитка захлопнулась. Я снова открыла ее, но теперь не отпустила, а прикрыла медленно и плавно. Удара не было, калитка закрылась почти беззвучно.
После этого маленького упражнения я вернулась в гостиную. По лицу Егора было ясно, что эксперимент удался.
– Итак, вы узнали звук?
– Да, я его узнал. Именно этот удар меня и разбудил. Что это было?
– Всего лишь ваша калитка. Если отпустить ее резко, получается такой удар. А если знать, что на калитке пружина, тогда закрыть ее можно бесшумно. Ильшат знал о пружине, поэтому вы и не проснулись, когда он вошел во двор. А вот убийца не знал об этой детали или забыл в спешке. Ничего удивительного: ему же нужно было успеть убраться с вашего двора до того, как обнаружат тело Ильшата. И потом, даже у самых хладнокровных убийц есть страх быть пойманными. Чем дольше он находится на месте преступления, тем выше вероятность, что его кто-то засечет. Итак, мы знаем, что убийца воспользовался калиткой.
