Карат, прислушиваясь к равномерно раздающимся выстрелам, нервно сглотнул, покачал головой:
– Если он после такого не свихнется, я готов ему памятник поставить. Скала, а не мужик. Пусть они уже сами на себя не похожи, но я бы, наверное, так не смог. Повезло, что мои родные оказались в другой части города, сам по себе попал.
– Да уж, спасибо Улью сказать не помешает, повезло тебе.
– А этим не повезло.
– Да, не повезло. Хотя ты прав, они уже не очень-то похожи на их родных. Все это время их хорошо кормили мясной пищей, сам понимаешь, к чему это приводит…
– Понимаю…
– Архип сказал, что не всегда может понять, кто из них кто, некоторых только по одежде узнает. По остаткам одежды. И еще он сказал, что так будет лучше. Он прав, ведь если их оставить, они умрут от голода, а если выпустить… Это уже не его родные, это то, что выросло на их могилах.
– Да понял я, понял, кому ты что-то доказываешь. Думаешь, от этого Архипу легче? Как бы и правда не тронулся или в петлю не полез. Лида и этот пацан в курсе?
– Ну а сам-то как думаешь?
– Я уже ни о чем не думаю, я просто не хочу, чтобы у нас с ними возникли проблемы.
– Они выдержат. Они за эти недели многое пережили, и это тоже переживут. Привыкай, Карат, помогать таким, как эти люди, – не только наш долг, но и бремя. Улей любит тех, кто не оставляют беспомощных новичков в беде, помни это.
– Ага, ну да, спасибо Улью, не забыл.
– И не разбрасывайся такими словами.
– Какими?
– Не благодари Улей так несерьезно.
– Вот сейчас ты похож на сектанта.
* * *
Как это ни странно, машина ездила бодро, не к чему нельзя придраться всерьез. Да, скрипела и звенела всеми своими проржавевшими потрохами, потеки масла за собой оставляла, нехорошо скрежетала при переключениях передач, но Карат, разной техники навидавшись, почти не сомневался, что при необходимости на ней можно уехать далеко без серьезного ремонта.
Да и о каком серьезном ремонте здесь может идти речь? Чуть ли не все в этом драндулете чинится при помощи куска проволоки, пассатижей и скромного набора крепких словечек.
Асфальт здесь замечательный, при таком не важно, какая подвеска и прочие агрегаты, едут без чрезмерной тряски даже на полной развалюхе с ужасно неудобными сиденьями.
Дорога впереди перерезалась наискосок – дальше начиналась сплошная чернота, причем на ней, как это принято в Улье, тоже присутствовало шоссе, на вид покрытие там качественное, беспокоит лишь его цвет. Архип не ошибся, и правда имеется легкий уклон, то есть, разогнавшись должным образом, можно прилично по нему проехать даже с неработающим двигателем.
Пастор, остановившись метрах в ста, предупредил:
– Как заедем, вам, на заднем сиденье, тяжеловато придется.
Четверка новичков, кое-как там разместившись, посматривала тревожно в шесть глаз, два оставшихся были закрыты – Жора в себя до сих пор не пришел, несмотря на две порции живчика.
Пастор, не получив от нервничающих пассажиров ни слова, продолжил:
– Приготовьте пакеты, иначе все перепачкаете. Не пытайтесь пересаживаться с места на место, разворачиваться, елозить и совершать прочие действия, координировать свои движения вы не сможете, зато сможете навредить себе и другим. Этот спуск дальше становится гораздо круче и тянется далеко, если там ничего не изменилось, я на повороте направлю машину по бездорожью. Некоторое время она будет продолжать двигаться за счет разбега, затем остановится. После этого, Карат, нам с тобой надо будет ее толкать, новички помогать не смогут.
Карат, прикинув, сколько сил уйдет на то, чтобы передвигать столь нелегкий, да еще и груженный четверкой пассажиров драндулет, поморщился и предложил, на его взгляд, куда более практичный выход:
– Я в деревне тележку видел, она небольшая, но четверых погрузить получится. Может, вернуться за ней?
– Ты хочешь перевозить наших новых знакомых на тележке?
– Сами они идти не смогут, а это полегче, чем такой рыдван выталкивать.
– Нам нужна машина, а не тележка, поэтому мы поедем на машине.
– Ну как скажешь, тебе виднее.
– Все готовы? Расслабьтесь, как бы вы ни напрягались, легче вам от этого не станет.
Несмотря на то что Карат уже не зеленый новичок, границу черноты он бы не пропустил даже с завязанными глазами. Нет, обошлось без приступов тошноты, просто на миг повело, будто приступ головокружения накатывает, такое не заметить невозможно.
Уже через пару секунд высоко оценил новый способ передвижения: никакой ваты, которой ноги набиваются с первых шагов; ни намека на резь в глазах; и хруста травы осточертевшего тоже нет, шины мягко шуршат без непрерывного звона сокрушаемого тонкого стекла. Последнее – ладно, а вот отсутствие неприятных симптомов указывает на то, что в их проявлении виновата не только чернота, а и физические нагрузки. Пусть при ходьбе они минимальные, но все же сказываются.
То, что двигатель затих, Карат осознал не сразу, потому что все внимание посвятил внутренним ощущениям. Затем, покосившись на Пастора, убедился, что тот ведет драндулет без тени напряжения, будто по самому обычному кластеру.
Остается надеяться, что у него все под контролем.
Машина, поначалу сбавившая скорость, дальше начала разгоняться все больше и больше, спуск действительно становился круче. Пастор, с натугой заработав рулем и тормозами, плавно ввел ее в поворот, в кювете по правую сторону Карат успел разглядеть перевернувшийся внедорожник, рядом с ним вздымался черный бугорок, очень похожий на присевшего человека, склонившего голову на грудь.
Отвернувшись, потянулся к водителю, всматриваясь в зеркало заднего вида. Убедился, что пассажиры ничего не заметили, им сейчас не до разглядывания окрестностей. Лида зарылась в пакет, Сашка зажмурился, сильно скривившись, Архип прикрыл ладонями лицо. Никто пока что ни словом не пожаловался, хотя и хреново всем, но достойно держатся.
Ну а что им еще делать – деваться-то некуда.
Глава 28
Как Карат и предполагал, несмотря на металл, потерянный за долгие годы существования вместе с осыпавшейся ржавчиной, драндулет оставался дико тяжелым.
Когда Пастор, следуя своему плану, на только лишь ему знакомом повороте дороги направил его на обочину, сразу стало понятно – дело пахнет чем-то нехорошим. Дальше тянулся неспешно поднимающийся склон, покрытый высоченной травой, по такому и с работающим мотором не очень-то погоняешь. Вот тогда-то и захрустело вовсю – бампер разносил растительность в мельчайшую черную пыль, стелившуюся за машиной, будто клубы угольного дыма, вырывающиеся из трубы паровоза.
Но это продолжалось недолго – инерция оказалась не настолько высока, чтобы дребезжащая колымага сумела далеко забраться на склон. А дальше последовало то, о чем предупреждал Пастор, – ее пришлось толкать наверх.
