Карат, подумав несколько секунд, покачал головой:
– До недавних пор я даже не знал о его существовании. Я здесь новенький, врагов завел немного – всего три: один урод, который чуть меня мертвякам не скормил, чтобы самому удрать, и которого я обязательно прикончу, если повстречаю; Бирон, обиженный за то, что мне отдали его белую жемчужину, ну и Диана над ним заодно поиздевалась. Ну а третий – ваша секта. Ладно-ладно, не косись на меня так, пусть будет – организация.
– Почему ты считаешь нас врагами?
– Из-за меня погибли ваши люди, сорвалось… гм… важное мероприятие, то, что вы меня сегодня поймали, тоже об этом говорит, в скреббера верится слабо, потому как он не просто дохлый, он пустой, в нем ничего ценного не осталось.
– По поводу скреббера – нам он нужен не ради жемчуга, считай, что у нас к нему биологический интерес. По поводу случившегося в Кумарнике – мы при первой нашей встрече общались на эту тему, и я четко дал понять, что именно у нас к тебе претензий нет.
– Ну да, я, конечно, так и поверил. Здесь вообще-то за кровь принято платить.
Пастор невесело усмехнулся:
– Ты и правда здесь недавно, ничего не понимаешь. Да, за кровь платят, так принято. Но это принято у таких, как ты, на нашем уровне многое меняется, мы стоим выше этого.
– На вашем?
– Чтобы понять, о чем я говорю, надо стать одним из нас. Я даже не о Детях Стикса говорю, я обо всех тех, кто сумел протянуть здесь так долго, что их уже старожилами нельзя называть. Мы нечто большее… куда большее. Мне нравится слово «патриархи», но, наверное, оно не слишком подходит, к тому же гордыней отдает. Давай просто остановимся на долгожителях Улья, спасибо ему за годы, которые он нам подарил. Мы здесь прилично задержались, набрались умений, как полезных, так и не очень, узнали немало того, что широкой публике если и известно, то не полностью, а лишь на уровне смутных слухов, которые не принято обсуждать. То, что для таких, как ты – смертельный риск, немыслимое, невероятное, для нас – просто рутина, которая давно уже не возбуждает нервную систему. Мы крепкие косточки, которые мясорубке Стикса оказались не по зубам. Она и до нас когда-нибудь доберется, от этого не отвертеться никому, но это не важно, для нас уже все по-другому, мы уже не такие, как вы. Мы по Улью ходим, а вы крадетесь, мы тут живем, а вы существуете. Получается, мир у нас один, но мы видим разные его стороны. Такие, как вы, стали массовым явлением лишь благодаря прогрессу вооружений и массовому появлению внешников, а такие, как мы, были здесь с начала времен, выживали за счет голых рук и интеллекта, подмечали, обдумывали, запоминали, внимали подсказкам Улья, просчитывали каждый шаг, учитывали любую, самую малую вероятность, способствующую выживанию. Копили знания, знаниями спасались, знания на себя пускали и делали все возможное, чтобы все, кто приняли наш способ существования, продержались здесь как можно дольше. Можешь считать таких, как я и Гробовщик, отдельным биологическим видом, и у этого вида нет настолько крепких привязанностей, чтобы он начал мстить за гибель кого бы то ни было. То же самое можно сказать почти обо всей верхушке нашей организации. Мы живем рациональными поступками, а не эмоциями, поэтому и протянули так долго. Какой нам смысл тебе мстить? Ты сделал то, что сделал. По сути, ты был вынужден это сделать, объявлять тебя в розыск за логичный поступок, пытать и убивать – это впустую транжирить силы.
– Вы всех, кто трогает ваших людей, игнорируете?
– Мы уважаем право на самозащиту, но не усердствуем с ней, потому как в противном случае нам придется уничтожать всех, кого повстречаем, ведь почти на всей территории Улья наша организация вне закона, то есть каждый имеет право нас убивать. Да, той ночью тебя могли достать, это была самозащита. А сейчас какой в этом смысл, ты ведь не пытаешься нам навредить. Значит, у тебя есть всего лишь один враг, способный оплатить такой заказ?
– Других не может быть, к тому же меня ловили люди Бирона, вы их тоже видели.
– Но Бирон пожадничал, награда не настолько серьезная, чтобы соблазнить Гробовщика. Его и куда большими суммами заинтересовать сложно, он человек своеобразный. Я не понимаю, почему он тебя преследует, это не в его стиле.
– За Диану Бирон предложил больше.
– Я в курсе. За живую Диану. Он рассчитывает ее продать, фиолетовые глаза везде ценятся, но тут не все так просто. Или я что-то не понимаю, или Бирон крупно просчитался, так высоко ее оценив, потому что товар специфичный. Не представляю, кому такой нужен: девочка, скажем так, слишком зеленая, а вопреки широко распространенному мнению, увлечение такими в Улье – далеко не повальное явление даже среди старожилов; судя по отзывам людей, которые ее видели, она не первая красавица и не факт, что, подрастая, сохранит хотя бы часть того, что у нее есть; и самое занятное – она нимфа, а нимф мужчины боятся немногим меньше лишения гениталий без наркоза, а может, и больше – все от личных фобий зависит.
– Этот Гробовщик вроде бы не валит баб и вообще с ними не связывается, – заявил Гномик, закончив возню с пленкой и осторожно натягивая на бедро штанину.
– Ну да, у него есть принципы, – согласился Пастор. – Тем не менее связался, причем за смешную для него плату. Что-то здесь явно не так.
– Мы его подловим, – уверенно заявил Череп. – Поймаем и раздавим. Как муху раздавим. Мокрое пятно из него сделаем. Нужна приманка. Он сейчас клюнул на Туриста, можно попробовать на другого выманить.
– Можно, – кивнул Пастор. – Но не будем. В этом нет смысла. Мы пришли сюда не на него охотиться, у нас другая задача. Выполним ее, ну а дальше… Ты уж извини, Карат, но дальше Гробовщик станет исключительно твоей проблемой.
– Я понимаю.
– Гномик, ты как?
– Идти смогу. А не смогу, так поползу.
– Череп, берешь его и поворачиваешь на север. Двигаетесь только пешком, петляете, сбиваете со следа, там удобных тропинок хватает, не заблудитесь. Потом возвращаетесь на восток, куда и к кому – по месту решите, мне об этом лучше не знать, проговориться не смогу. Я с Каратом иду дальше, к скребберу. Вопросы есть?
– А Турист? – спросил Череп. – Мы до шестой еще не дошли.
– Я с Каратом дойду до нее. Если он будет там, отправлю и его на восток.
Все присутствующие, включая Карата, не сомневались, что Туриста они больше никогда не увидят. Но, тем не менее, продолжали отзываться о нем, словно о живом человеке.
За все время, которое Карат провел с этими людьми, это, пожалуй, единственная ненормальность, которую он наблюдает с их стороны. Да и то сомнительная.
Не знай он, что они те еще сектанты, ни за что бы в такое не поверил.
Ну ни капли не похожи на религиозных фанатиков.
Глава 21
Странное дело, но то, что группа уменьшилась более чем вдвое, практически не сказалось на ее мобильности. Даже лишившись невидимости, Пастор с ходу задал высокий темп, причем он двигался почти так же прямолинейно, как раньше. Разве что обширные открытые пространстве начал обходить, а не пересекать напрямую, что беззаботно проделывал прежде, под прикрытием Черепа.
