— Ты кто такой, придурок!
Из толпы по направлению к Крейтону вышел, по-видимому, предводитель болельщиков, но сделав несколько шагов он тут же остановился, увидев как из-за пазухи юноши выползает чёрная змея. Мессеир флегматично взглянул на него, потом снова повернулся к своей основной аудитории и вытянул руку, чтобы на неё заползла змея, хотя со стороны это было больше похоже на римский салют.
— Яда в одном укусе этой змеи хватит на десятерых взрослых мужчин. Смерть быстрая, но мучительная.
В это время Кистенёв, оставаясь вместе с остальными болельщиками, прошептал, задавая безадресный вопрос:
— Да что он творит.
— Ты знаешь, как воевали Тамплиеры? — вдруг шёпотом спросил у него Семелесов.
— Что?
— Они выпускали вперёд горстку своих лучших воинов, те врезались в порядки противника и ломали его строй, после чего в атаку шла основная армия.
— Причём здесь это?
— Сейчас увидишь.
Мессеир двинулся в сторону инородцев.
— Не верите мне? — спросил он, сгибая руку со змеёй. — Сейчас вы сможете проверить.
И тут он резко выкинул руку вперёд, и змея сорвавшись с неё, полетела прямо в центр толпы людей, тут же бросившихся в разные стороны. Той же рукой он сделал лёгкое движение и несколько камней с той стороны сами по себе поднялись в воздух и летя горизонтально обрушились на инородцев двум или трём из них разбив головы в кровь.
А Крейтон тем временем перемахнул через бетонные блоки и налетел на какого-то бедолагу, которого тут же сшиб с ног. Его противники оказались к тому моменту рассеянными по весьма значительной площади и мантиец легко смог разобраться ещё с парой из них, по сути, поодиночке, действуя своей палкой как дубинкой, но тут остальные развернулись и двинулись на него. И тут раздался не то рёв, не то крик, и болельщики вместе с Кистенёвым и Семелесовым бросились через блоки вслед за Крейтоном.
Закипела рукопашная схватка, кое-кто с обеих сторон выхватил ножи и кастеты. Тогда инородцы ещё могли оказать достойное сопротивление. У них было значительное численное преимущество, к тому же добрая половина футбольных фанатов в той схватке была обычными школьниками, но всё решило малодушие нескольких, которое, учитывая бессмысленность происходящего, следует приравнять к благоразумию. Обескураженные должно быть стремительностью и невероятностью происходящего, несколько инородцев бросились бежать и тем самым выполнили роль нитки, разматывающей вязаный свитер, дав пример остальным. Бой продолжался около минуты, после чего они все бросились бежать.
Среди болельщиков поднялось ликование, которое было тут же смазано. Кто-то осел на землю, прижимая рукой ножевую рану на животе, с помощью товарищей он смог подняться, рана показалась не опасной, её кое-как перевязали. И тогда всё внимание само собой переключилось на Крейтона.
Мантиец поднялся на один из бетонных блоков. Рядом с ним встали Кистенёв и Семелесов, у последнего имелся хороший фингал под глазом и была разбита губа, он согнулся, держась за живот, и сплюнул на землю красную от крови слюну, но тут же через силу выпрямился. Крейтон громко произнёс, обращаясь к собравшимся:
— Итак, друзья мои, пора, наконец, перейти от этой вашей крысиной возни к настоящему делу. Идите со мной, если хотите драться за свою родину, а не просто от скуки. Если хотите что-то изменить. Если вам не надоело то, что происходит вокруг.
Воцарилась тишина, потом кто-то выкрикнул:
— А ты собственно кто такой?
— Я тот, кто вернёт вам вашу свободу, — ответил Крейтон и, сплюнув на землю, добавил, почти перейдя на громкий шёпот. — Я — Мессер.
Глава тридцать первая. ШАНСЫ НА УСПЕХ
То было странное лето. Ещё никогда патриотический подъём в народе не отдавал таким медным привкусом безумия. Предсказание Хантингтона относительно одной восточноевропейской страны сбывалось с чрезмерной точностью и всё ощутимее становилось чувство, что всё только начинается, что мир стоит на пороге чего-то иного. Что всё это время было лишь продолжительным интербеллумом, и то лето будет через долгое время вспоминать лишь как время перед… но одновременно что-то иное подсказывало внутри, что ничего этого не будет. Ещё никогда война не была так близка к тому, чтобы превратиться в фарс, в котором боевые подразделения окажутся лишь этакими оперативными группами, прикреплёнными к силам военной журналистики, и чьей задачей отныне станет не уничтожение противника, а выставление его в неприглядном свете.
В тот день, когда Семелесов проснулся, солнце уже поднялось и стояло высоко над горизонтом. Он встал не сразу, и некоторое время ещё пролежал в постели. Попутно рассматривая свою комнату в доме Крейтона. Она была небольшой, и даже практически полное отсутствие мебели не помогало, хотя Семелесову это даже нравилось, он находил в этом какой-то особый уют. Особенно нравилось ему и маленькое оконце в шедшей под наклоном крыше, через которое теперь пробивался столп света, отражаясь от старого округлого зеркала в углу. Здесь не было почти ничего и, тем не менее, было всё что нужно.
Алексей резко поднялся и сел на край кровати, отчего в плече неприятно кольнула недавняя рана от метательного ножа. Он попытался взглянуть на неё, но это было проблематично, так что пришлось воспользоваться помощью зеркала. Встав перед ним, Семелесов слегка отодвинул и без того сбившиеся бинты и с радостью отметил, что рана затягивалась невероятно быстро. Правда картину портили синяк под глазом, побаливавший нос, угрожающе хрустевший, когда до него дотрагивались рукой и слегка покачивавшийся передний зуб, напоминание о битве при неизвестном магазинчике близ пригородной трассы, но Семелесов уже начинал привыкать, не обращать внимания на подобные мелочи. Он был жив, пока что жив и этому можно было радоваться. Едва ли он мог предположить, что переход за Тропик Козерога даст ему поводы для радости именно таким способом.
Он оделся и направился на первый этаж. Уже на лестнице до него донеслись шепчущие голоса, и один из них сразу показался Алексею весьма странным. Тем не менее, он спустился и, выйдя в двери тут же замер. На кухне за столом друг против друга сидели Мессеир Крейтон и огромный антропоморфный кот в белом пиджаке, правая половина его лица представляла собой открытый белоснежный череп безо всяких признаков мяса, в противовес второй половине совершенно обычной. Резкая граница между мёртвой и живой половинами проходила дальше вниз по шее и, по-видимому, делила всё его тело. В правой костлявой руке он держал бокал с виски, в котором плавали несколько льдинок, тихо звеня каждый раз, когда он поворачивал бокал. На столе стояла начатая бутылка виски, и в руках у Крейтона был такой же бокал.
Семелесов поначалу не поверил своим глазам и с полминуты простоял молча, но потом вдруг из его уст вырвалось:
— Что за…!
Кот и Мессеир синхронно повернулись к нему и, поднеся палец к губам, сделали знак не шуметь, Крейтон при этом кивнул головой в сторону двери в спальню, где ещё спала Клементина.
