— Ну-ну.
— В смысле?
— Ты действительно веришь во всю эту фигню.
— Можешь смеяться, но да.
— Не вижу ничего смешного, скорее наоборот.
Тут он поднялся со своего места, выпрямился, взглянул куда-то в сторону, и тяжело вздохнув, проговорил:
— Приди ты ко мне года три или четыре назад, я бы может ещё и подумал над этим, тогда мне это всё казалось действительно важным, а сейчас… всё это такая муть. Знаешь что, парень ты вроде неплохой, и как я слышал, дерёшься неплохо. Так что лучше выбрось всё это из головы, отучись, найди работу, в конце концов, заведи девушку.
— Девушку? — Крейтон с некоторой настороженностью посмотрел на него исподлобья. — В смысле любовницу?
— Ну, можно и так сказать.
— Боюсь, есть один человек, который бы этого точно не одобрил.
— Твоя мамка?
— Дурацкая шутка. Я сирота.
— Ну, извини.
Крейтон поднялся со своего места, они немного постояли друг напротив друга, потом мантиец произнёс, разочарованно:
— Значит, на тебя не рассчитывать.
В ответ собеседник только отрицательно покачал головой. Потом он вдруг схватил руку Мессеира и, зажав её в рукопожатии, стал усиленно трясти.
— Но я вам искренне желаю успеха. Вот от всей души. Честно. Я верю в вас, у вас всё получится. Надеюсь, искренне, — тут он поднял свободную руку и сжал её в кулак, как в приветствии Коминтерна, хотя едва ли он знал, что он так называется и просто использовал как символ солидарности. — Удачи вам. Успехов. Я с вами так всей душой, но… в общем. Удачи вам, пусть у вас всё получится.
После этих слов он резко развернулся и вышел на улицу. Крейтон сел обратно, и проводил своего несостоявшегося союзника взглядом через стекло, прошептав разочарованно: «Эта страна заслуживает то правительство, которое имеет». Он допил свой кофе, расплатился, оставив немного чаевых, и вышел на улицу, в дверях, бросив напоследок взгляд на компанию подростков с телефонами.
На улице, несмотря на не самый ранний час и не самую плохую погоду было на удивление мало народа, что стоит отметить, только обрадовало мантийца. Быстрым шагом он направился к себе домой, уже перестав к тому моменту думать о только что произошедшем в кафе разговоре и о его планах, вовлечь в свой план это пресловутого Командора, о котором все говорили с неприкрытым благоговением, будто он был поистине легендарной фигурой.
По дороге недалеко от моста через овраг он купил пол-литровую банку мёда у одного старика торговавшего им прямо на улице. Он долго высматривал содержимое банки, смотря на свет, переворачивал её, смотря, как течёт мёд, хотя, говоря откровенно, никаких заключений из этого, всё равно сделать, был не в состоянии.
Когда он, наконец, вернулся домой, то обнаружил на своей кухне мирно сидевших за столом Кистенёва, Семелесова и ещё одного субъекта по имени Дима Яковлев. Один из местных националистов, молодой парень лет двадцати, казавшийся Крейтону наиболее адекватным из всех и потому его он сделал фактически одним из своих приближённых.
Как только Мессеир вошёл, тихая беседа которую они вели тут же оборвалась, все трое так и сидели молча, особенно Дмитрий который, казалось, боялся даже шевельнуться или посмотреть на мантийца.
— Что сказал Командор? — первым нарушил молчание Семелесов.
— Морально он с нами, — ответил Крейтон.
— Говорил же я, он давно уже ничем этим не занимается, он недавно институт закончил, говорят скоро в Москву уедет, — добавил Яковлев.
— Вернулся обратно за тропик Козерога, — произнёс Кистенёв.
— Из-за тропика обратно не возвращаются, поверь мне, — ответил ему мантиец. — Можно делать вид, что живёшь обычной жизнью, только это будет притворство, внутри ты прежним не станешь никогда.
Тут Крейтон волчьим взглядом посмотрел прямо в глаза Кистенёву, но на того это, по-видимому не произвело должного впечатления.
— Да можно и попритворяться, притворяясь вставать с утра на работу, вечером с неё возвращаться, посмотреть какие-нибудь сериальчики и спать.
— Нет, сериальчики не вариант, — произнёс Семелесов, поднимаясь со своего места. — Настоящий мужчина сидит в кресле заложив ногу за ногу и попивая виски со льдом, с томиком Аберкромби или Беккера, а не смотрит сериалы по западным каналам, сидя на диване в белой маечке и чёрных трениках, подперев рукой подбородок.
Кистенёв замер, удивлённо смотря на него.
— Кстати, Мессеир, — Семелесов отошёл и достал из лежавшей на кресле сумки тоненькую книжечку. — Всё слово в слово как ты мне написал. Но ты всё равно проверь.
Он швырнул её на стол и сидевшие смогли прочитать название: «Поваренная книга патриота».
— Я вижу, ты не особо долго думал над названием, — произнёс Кистенёв, беря книжечку в руки.
— А смысл? У анархистов своя, у нас своя. Да и вообще неплохо звучит, куда лучше, чем оригинал.
— Это было в четвёртом «Fallout», — вдруг вставил Яковлев.
— Четвёртом?
— New Vegas.
[12]
— Я не играл в New Vegas.
— Кому ты рассказываешь, — Кистенёв строго посмотрел на Алексея.
— Ну ладно играл, но этого там всё равно не видел.
Тем временем Крейтон молча подошёл к столу и, взяв книжку, стал её бегло просматривать.
— Сколько экземпляров? — спросил он у Алексея.
— Пока что триста, как ты и говорил.
Крейтон кивнул головой и снова опустил взгляд в книжку.
— Издательство «Северный огонь», — тут его взгляд резко исподлобья устремился на Семелесова.
— А что, по-моему, неплохо звучит.
— А главное оригинально, — саркастично добавил Кистенёв.
