Наконец Алексей вышел на ещё одну маленькую улочку, шедшую немного под наклоном и если повернуть голову можно было увидеть широкую синюю ленту реки. По одной стороне улицы тянулись маленькие старые дома, по другую постепенно поднимаясь, шёл край парка, ограниченный утопающим в тени деревьев ажурным забором. Семелесов ненадолго остановился, перекрестившись на церковь, стоявшую на большой улице напротив парка, чьи купола виднелись вдали над кронами молодых деревьев. Кто-то из шедших вместе с ним косо посмотрел на юношу, но его примеру никто не последовал. Они быстро достигли забора, легко отыскав в нём лаз, и по одному все пролезли в парк, где уже вовсю шли приготовления.
Когда-то Семелесов, как и многие жители города любил прогуливаться в этом парке, особенно летом с солнечные дни подобные этому, когда просторные аллеи были залиты солнечным светом, и река у подножья склона играла бликами. Но в тот день всё выглядело совсем иначе. Почти все деревья вдоль аллей были спилены или повалены, асфальтовые дорожки разбиты и даже бордюры расколотили на камни, которые должны были полететь в полицию. В дальнем конце парка уже были сооружены баррикады из всякого хлама, больше напоминавшие три бастиона. Здесь же и находилась большая часть ополченцев.
С возвращением частей из города здесь собрались все двенадцать сотен, хотя на самом деле сотнями были только первые три, куда Крейтон набирал наиболее подготовленных бойцов, в остальных было по восемьдесят-девяносто человек, что было сделано лишь для того чтобы общее их число всё-таки составляло ровно двенадцать. Всего здесь было чуть больше тысячи человек, вполовину меньше того на что рассчитывал Крейтон и по меньшей мере в десять раз больше того сколько смогли бы выставить националисты, в былые времена.
Большая их часть находилась около баррикад. Почти у всех на лицах были респираторы или хотя бы повязки, которые должны были хоть как-то защитить от слезоточивого газа. Оружие было то же самое, что и у тех, кто был вместе с Семелесовым: палки, дубинки, ножи с кастетами. И повсюду высились кучи из камней, кусков асфальта и бордюра. Эти заготовки выглядели, откровенно говоря, глупо, но хотя бы создавали ощущение, что стоящим здесь будет, чем встретить ОМОН и тому придётся вступить в настоящую схватку вместо ожидаемого разгона толпы. В большее Семелесов в принципе был не способен поверить, как, впрочем, не мог поверить до этого в то, что Крейтону действительно удастся собрать столько людей. Это всё ещё казалось ему безумием, особенно из-за странной тишины, чувствовавшейся в парке. Лишь иногда откуда-то со стороны доносились крики или ругань, но в основном всё происходило в странном, почти неестественном безмолвии, ещё тащили обломки для баррикад или заготавливали булыжники, но большинство уже просто стояли или бродили, сжимая в руках, кто чем был вооружён.
Крейтона он нашёл достаточно быстро, тот шёл вместе с Кистенёвым и несколькими командирами сотен. На нём как всегда был его зловещий чёрный плащ, но на поясе вместо двух шпаг болтались два тонких прута арматуры. Заметив Семелесова, мантиец отослал всех кроме Кистенёва, и те разошлись к своим людям.
— С администрацией всё прошло по плану?
— В лучшем виде, — проговорил Семелесов, поравнявшись с Мессеиром и, оглядев происходящее вокруг, добавил после короткой паузы. — Что за школьная постановка евромайдана. Для кого мы интересно винтовки заготавливали.
— Нормальное оружие раздадим, когда отбросим синерубашечников. Тысячу двести стволов уже перетащили на склон к реке, ещё столько же в овраге, — задумчиво произнёс Крейтон, подходя к баррикаде.
— Как будто от этого будет толк? — грустно добавил Кистенёв.
— Главное сверкнуть, а там уж полыхнёт по всей России. Где этот ваш ОМОН?
— Не дождёшься?
— Поскорее бы с ним разобраться.
— Их раздавят, — вдруг сказал Кистенёв с холодной уверенностью в голосе.
Крейтон повернулся к нему и, посмотрев прямо в глаза, произнёс:
— Просто ты не был в Иссельдаре в тот день друг мой.
— А, между прочим, сегодня знаменательный день, — заговорил Семелесов. — Вы помните какой?
— В смысле? — спросил у него настороженно Кистенёв, повернув к Алексею голову.
— Ровно семьдесят лет группа заговорщиков полковника Штауфенберга, попытались устроить переворот в Германии, знаменитая операция «Валькирия».
— Ну, мы не они, — тихим, но уверенным голосом ответил Крейтон.
Вдруг из противоположной части парка донёсся пронзительный истошный крик: «Мусора!». Его тут же подхватили другие голоса и те ополченцы что были до того разбросаны по парку словно ошпаренные бросились к укреплениям.
— Легки на помине, — удовлетворённо произнёс Семелесов.
— Я бы выразился чуть по-другому, — добавил Кистенёв.
По обеим сторонам донеслись зычные голоса сотников. Ополченцы распределялись по пространству за самодельными брустверами, пригибаясь и ложась на землю, как и было, оговорено по плану, чтобы сложнее было понять их настоящую численность. Полиция не заставила себя долго ждать и уже через пару минут на аллеях парка появились чёрные колонны ОМОНа с серыми щитами. Их было примерно две-три сотни, значительно меньше, чем восставших, но, ни Кистенёв, ни Семелесов никогда не видели в одном месте такого скопления данного элемента. Они медленно расползались, и вскоре образовали сплошную серую стену, перекрывшую большую часть парка.
Вперёд вышел полицейский в обычной синей форме. Его погоны было трудно различить из-за расстояния, но судя по всему, звание он имел достаточно приличное. В руке он держал рупорный громкоговоритель. Он поднёс его ко рту и по округе разнёсся искажённый динамиками хриплый голос, призывавший восставших сложить оружие. Восставшие же хранили молчание, в большинстве своём стоя неподвижно на своих местах. Кистенёв с Семелесовым стояли также неподвижно и заметили, что Крейтон уходил только тогда, когда он уже возвращался обратно, держа в руке кусок ткани, к которому были прикреплены две верёвки и увесистый камень.
— А ведь в Иссельдаре ты был на той стороне, — тихо произнёс Кистенёв, когда Мессеир встал рядом с ним.
— В Иссельдаре я был там, где должен был быть, впрочем, как и сейчас, — ответил Крейтон.
Мантиец поднялся на лежавший боком холодильник для хранения напитков, притащенный для строительства баррикады из одного из летних кафе, положил камень в пращу и начал медленно её раскручивать, пока полицейский продолжал свою речь. Крейтон на него даже не смотрел, повернувшись к нему только в последний момент, подавшись вперёд всем телом, выкинув вперёд правую руку, выпуская одну из верёвок. Снаряд попал точно в грудь выступавшему, когда тот только и успел что убрать громкоговоритель в сторону. Полицейский вскрикнул и осел на землю, к нему тут же подбежали подчинённые и, подхватив, оттащили за ряды ОМОНа.
А позиции восставших огласили ликующие крики. Кое-кто поднялся на баррикады, и раздались уже ответные воззвания к полиции: «Давай, говно!». Бойцы ОМОНа начали разделяться на три отряда, каждый из которых поворачивал к одному из укреплений ополченцев. Крейтон продолжал стоять на своём месте, при этом он поднял вверх руку, тыльной стороной ладони обращённую к его товарищам, давая им знак оставаться на месте.
