— Тебе не положено, — сразу отрезал Семелесов. — Ты «Некрономикон» в оригинале не читал.
— Ну, понятно, что в переводе, но…
— Что? — Семелесов, хитро улыбнулся и переглянулся с Крейтоном. — Да! Чёрт возьми! Да!
И Алексей расплылся в довольной и неказистой улыбке, что обычно свойственна человеку, торжествующего над своим врагом.
— Наконец-то, наконец-то я его подловил, я не знаю кто ты, но как же я тебе благодарен! — радостно воскликнул он, обращаясь к Мессеиру.
После этого они выпили. Крейтон едва сощурился, что полностью соответствовало его профессии, зато у Семелесова было такое лицо, словно его ударили ножом в живот.
— Думаю теперь можно перейти на «ты» не так ли?
— Разумеется, — ответил уже пришедший в себя юноша, присаживаясь на диван.
— Тогда… что вам сегодня снилось? — спросил Крейтон, встав около письменного стола, прислонившись к его краю.
— Да как всегда, бред всякий, будто… — начал Семелесов, но вдруг осёкся. — Стой, а тебе это зачем?
— У них так всегда принято при встрече, — вставил слово Кистенёв.
— У вас… принято… спрашивать, что снилось ночью, — Семелесов указывал на Крейтона при этом, смотря так, словно не верил своим глазам. — Возьмите меня с собой.
— Не думаю, что тебе у нас понравится. Да и к тому же я сам испытываю некоторые трудности относительно возвращения домой, именно, поэтому я пришёл сюда, чтобы обратиться за помощью.
— За помощью?
— Василий, я давал тебе папку при встрече.
Кистенёв сначала нахмурился, но потом тут же взял в руки свой рюкзак и достал оттуда прозрачный файл с бумагами. А дальше файл выскользнул из его рук, и, проплыв через всю комнату, упал на диван рядом с Семелесовым.
— Как! — вскрикнул Семелесов, подпрыгнув как ошпаренный, отстраняясь от бумаг, потом посмотрел исподлобья на Крейтона, благоговейно произнеся. — Телекинез.
— В нашей организации учат подобным вещам, но не дай бог кому-нибудь из вас обучаться подобному, поверьте мне, оно того не стоит.
— Да что за организация такая?
— А я ещё не сказал, — Крейтон удивлённо посмотрел на Кистенёва, а потом опять на Семелесова. — Орден первого знамени: личная гвардия императора, госбезопасность и контрразведка в одном флаконе.
— Охранка? А почему первого знамени? — удивлённо спросил Алексей.
— Первым знаменем у нас называют знамя императора, раньше при построении войска подле него всегда находились отборные солдаты, защищавшие государя, потом всё это разрасталось, разрасталось, и превратилось в организацию с собственной многотысячной армией и секретными базами по всей стране, подотчётной только императору.
— То есть возле императорского знамени, — Алексей пристально посмотрел на пришельца, слегка прищурившись. — Лейбштандарт!?
— Вроде того.
— Что в этих бумагах?
— Посмотри сам.
Семелесов осторожно достал бумаги из файла и принялся тщательно их рассматривать, и на лице его тут же отобразилось крайнее изумление, переходящее в настороженность и опаску.
— Что за…
— Это заключение судмедэксперта, протокол вскрытия и тому подобное, в общем, ты понимаешь, в чём дело. Две колотые раны в области шеи крайнее обескровливание тела.
Семелесов поднял глаза и пристально посмотрел сначала на Крейтона затем на Кистенёва, стоявшего неподвижно, явно не намереваясь вступать в диалог, после чего взгляд юноши вновь зафиксировался на пришельце. Семелесов нахмурился, сел прямо и ещё раз не то осмотрелся по сторонам, взглянув на своего старого друга, не то, покачал головой, не веря в происходящее.
— Это безумие, — произнёс он, словно преступник, против которого предъявили неопровержимую улику.
— Разумеется, безумие, зачем иначе бы я пришёл сюда.
— Подожди, Вася, вы надо мной что прикалываетесь, это ведь прикол какой-то, — произнёс Алексей, при этом смотря на Кистенёва, раскрывая рот в безумной улыбке и видя в ответ лишь отрицательное покачивание головой.
— Вампиров же не существует.
— Отчего ты так уверен? Вам знакомо понятие «критерий Поппера» обратное следствие, тезис о существовании чего-либо не является научным, следовательно, не может быть потенциально опровержим. Но, тем не менее, ты говоришь так уверенно, будто всё уже доказано и определено.
— Два слова «Чайник Рассела», бремя доказательства лежит на утверждающем. Нельзя просто так объявлять любое сверхъестественное явление существующим только потому что нельзя доказать обратное.
— Сверхъестественное, что за дурацкое слово, — Крейтон хлопнул себя по коленям и, отойдя от стола, встал возле окна, бросив взгляд на улицу. — Неужели вы уже так хорошо исследовали всё естественное, что можете определить его границу. Боже мой, Алексей, я же не прошу тебя верить на слово всему в этом мире, но ты можешь хотя бы допустить, что горизонт это не край мира.
— Но сейчас-то я должен тебе, именно, поверить. А ведь я знаю о тебе только то, что ты и вправду человек необычный, но понятие необычный определяет отклонение в обе стороны, что если ты какой-нибудь чернокнижник или иное злобное существо, коим обычно матери пугают своих детей, а не просто белый эмигрант из параллельного измерения.
— Почему? — Крейтон резко обернулся и посмотрел на Семелесова. — Ты спросишь, почему я не доказываю обратное твоим словам. — Он наклонился, продолжая смотреть прямо в глаза собеседнику, и перешёл на громкий шёпот. — Да потому что я куда хуже чем те, о ком ты говоришь и там откуда я пришёл нами пугали не только детей. Но какое всё это имеет значение, ты же всё равно принял решение.
— Не понял.
— Тебе нечего терять Семелесов, что я смогу у тебя забрать кроме твоей жизни, которую ты ненавидишь? Разве что твою бессмертную душонку, за которую ты так лихорадочно цепляешься, так не беспокойся, мне она без надобности, я даже не верю в её существование.
Крейтон выпрямился и прошёл мимо Кистенёва в гостиную, только там обернувшись и произнеся напоследок.
— Ты ведь так здесь и останешься Воскресенская 12?
— Да, — ответил Семелесов неуверенным голосом, медленно вставая с дивана.
— Тогда я вас найду.
— А как же монетка?
— Пока что оставьте себе.
Хлопнула входная дверь и в квартире остались только Кистенёв с Семелесовым. Они сначала пару минут стояли молча. Алексей медленно подошёл к окну в гостиной и посмотрел на улицу. Находясь в тени облака дома и асфальт снаружи казались особенно серыми при том, что погода явно была хорошей и даже солнечной. С короткими интервалами проезжали в разные стороны машины и пешеходы медленно брели по своим делам, как и всё время до этого, когда Алексей Семелесов выглядывал в окно.
