Мессеир остановился и, встав вполоборота, посмотрел девушке прямо в глаза, и тихим ровным, и оттого ещё более жутким голосом произнёс.
— Всё-таки нужно было тебя там пристрелить за гаражами, как предавшую человеческий род. Неужели у тебя даже ума не хватило позвать дружков своего упыря.
— Не называй его так, — вдруг вскрикнула она, подавшись вперёд.
— Молчи, молчи чёрт подери и сойдёшь за умную, может быть. Как мне по-твоему его ещё называть, он людскую кровь пил. Знать бы что здесь обычные синерубашечники… Взял бы с собой Снежинку, один укус и работы вполовину меньше.
Крейтон стал посередине комнаты, чуть наклонив голову и направив дуло пистолета вниз.
— Куда вы полезли, дураки. Вы понимаете, кто я? Я убивал анархистов в Кальтероне, вампиров в Анекресине и оборотней в Сонермеле, и всюду и везде мы убирали как надоедливых мух: местную братву, решившую, что она там хозяйничает, таких как вы — полицейских, лезущих, куда не надо. Именем светлого престола, вас всего лишь двое, у нас даже было численное преимущество, на что вы рассчитывали? Против меня с десятью товарищами бросили батальон кархейской гвардии, они месяц гоняли нас по болотам, потеряли полсотни человек и вернулись ни с чем. Тогда дюжина человек прижала нас троих отбившихся от отряда: меня, мой верный пистолет, и моё чертовское желание не сдохнуть в той грязи. Никто из тех островитян того боя не пережил. Чем вы нас собирались напугать? Нам плевать на ваши тюрьмы, на ваши законы, это всё осталось там как говорит мой друг Семелесов за тропиком Козерога, мы смертники, мы можем умереть завтра, а можем через тысячу лет. У вас есть жена? — обратился Мессеир к милиционеру.
— Да.
— Когда вы от неё сегодня уходили вы её поцеловали на прощанье, так словно больше никогда не увидите, обняли её, сказали что любите?
В ответ мужчина только непонимающе смотрел на мантийца.
— Нет? А зря, типичная ошибка. Я всегда целовал свою, когда уходил утром, даже когда она спит, и смотрел на неё так, как будто больше никогда её не увижу и сколько же я раз был к этому близок, как, например, сегодня. А вы совершили страшную ошибку, когда полезли в наш мир. Думали отличиться, обезвредить банду малолеток, оформить и получить премию, а то и повышение. Только вот за тропиком Козерога, размен идёт только равноценный, и если хочешь забрать жизнь человека, то должен знать, что ставишь на кон свою, с той же вероятностью. Тут все на ножах. А вы возвращайтесь-ка в свой маленький уютный мирок, и гоняйте по дворам хулиганов, и не лезьте нам под руку.
Крейтон закончил, повисла жутковатая тишина.
— Что нам теперь с ними делать, Мессеир? — спросил Кистенёв.
— Чего тут неясного, — ответил Крейтон. — Всех в расход, тела сжечь. Шучу. Уходим отсюда, только время потеряли.
После этих слов он развернулся, и направился к выходу, так что край его плаща чуть взметнулся. Кистенёв медленно вышел вслед за ним. Вера, дрожа, сделала шаг вперёд и рухнула на колени.
— Я ненавижу тебя, Лёша, ненавижу, — произнесла она дрожащим голосом.
— Теперь это взаимно, — ответил Семелесов, поднявшись с кресла и встав у двери, потом, сделав два шага, снова повернулся к ней и добавил. — Ну, теперь хотя бы не презираешь как раньше, а ненависть чувство благородное.
После этих слов он вышел вслед за остальными и догнал их на лестнице. Когда они вышли на улицу, Семелесов чуть замедлился и Крейтон с Кистенёвым остановились, оглянувшись на него. Он поднял глаза к небу и несколько раз глубоко вздохнул.
— Она ведь не была такой. Она всегда была хорошей, весёлая, умная, иногда вела себя конечно как дура, но с кем не бывает, воспитанная, знаете, всегда такая приличная, казалось даже старомодная, за это она мне и нравилось. Меня она всегда презирала, и я её не виню, я приложил для этого все усилия, а теперь, ходили слухи, что у неё есть парень старше её, но чтобы всё так. Как всё странно выглядит с этой стороны тропика. Почему она, я не понимаю…
— Идём отсюда, Алексей, — дружеским, но строгим голосом сказал Крейтон. — Лучше сейчас уйти отсюда.
И они ушли, не говоря не слова всю дорогу, только когда подходили к дому Кистенёва, произошло ещё одно событие, возможно даже более важное, чем все остальные в тот день. Когда они вошли во двор, то Крейтон вдруг остановился как вкопанный, друзья остановились вместе с ним, они заметили, что Мессеир смотрит вперёд на человека, сидящего на скамейке возле детской площадки. Тот видимо тоже заметил Крейтона и, подозвав одного из игравших невдалеке мальчишек, что-то потянул ему и тот быстро побежал навстречу юношам, а мужчина встал со скамейки и пошёл прочь.
Когда мальчик подбежал к ним он протянул Мессеиру, свёрнутый листок бумажки и сказал:
— Это попросил передать вам тот дядя, и ещё, чтобы я сказал вам «Не верь красавица».
Мальчик побежал обратно к своим друзьям а Крейтон нахмурившись, развернул листок и, пройдя чуть вперёд, чтобы Кистенёв с Семелесовым не смогли прочитать написанное, стал внимательно изучать содержимое, потом попросил у Василия зажигалку и поджёг бумагу, ждав пока она сгорит и оставив только маленький уголочек за который держался пальцами. Не сказав ни слова, он пошёл дальше к подъезду.
Когда они пришли домой, то, по своему обыкновению, вставшая недавно, Клементина стояла на кухне, возле плиты, на которой ещё что-то варилось в кастрюле, встав рядом опершись спиной на край стойки, читая книгу, ту же самую с которой её вчера видел Кистенёв.
— Почему вы так поздно, — спросила она, не поднимая глаз от книги, когда троица вышла из прихожей. — Непривычно просыпаться одной в этой квартире.
— Был весёлый денёк, — ответил за всех Крейтон.
— Когда он последний раз у тебя был скучным, — проговорила она себе под нос и, захлопнув книгу, пошла в гостиную, где положила её передней обложкой вниз, будто боясь, что кто-то узнает название.
— А что это у тебя варится, борщ что ли? — спросил Семелесов принюхиваясь.
— О, друг мой, — начал Крейтон голосом рекламного агента, — сегодня, судя по запаху, вам посчастливится отведать одно из величайших достижений нашего народа стоящее в одном ряду тяжёлыми аэростатами жёсткой конструкции, к сожалению, на ваш язык название этого чуда мантийской кулинарии не перевели, а по-мантийски нам говорить, увы, нельзя в этом мире, но что вам даст название…
— Можете рассаживаться, уже почти готово, — произнесла девушка, возвращаясь на кухню.
— Не знал, что ты умеешь готовить, — сказал Кистенёв, садясь за стол.
— Тише, — шепнул ему Крейтон. — Как приличная мантийская женщина она может принять это за оскорбление.
— Только не принимай всё, что он говорит всерьёз, — послышался голос Клементины со стороны плиты.
— Ну, конечно же, она умеет готовить, — произнёс Мессеир. — А иначе, женился бы я на ней.
Она разлила по тарелкам, нечто очень сильно напоминавшее обычный суп и супом, похоже, и являвшееся, но только издававшее какой-то необычный сладковатый аромат. Клементина сняла фартук, который потом положила на колени вместо салфетки, и села за стол последней, не считая Крейтона, вставшего чтобы пододвинуть ей стул. И на что непроизвольно обратил внимание Кистенёв, Мессеир делал это как само собой разумеющееся повседневное действие, не пытаясь продемонстрировать окружающим свою галантность, а напротив поскорее желая присесть самому и приняться за похлёбку.
