Но теперь многое изменилось, многое, но не всё. Ощущение собственной ничтожности, терзавшее Семелесова, временно отступило, но теперь вернулось снова, в какой-то извращённой форме. Ему казалось, что он был здесь лишним, что этот странный человек, которого он так неожиданно встретил в своей жизни, таскает его за собой только из жалости, непонятно для чего придумывая отговорки, о том, что он, Семелесов ему «когда-нибудь пригодится».
Мерно тикали настенные часы, в соседней комнате, висевшие как раз в полосе того света что проходил сквозь открытую дверь, постепенно расширяясь, и образуя некое подобие трапеции на полу и стенах. Семелесов взглянул на секретер, подумал вытащить одну из стоявших там бутылок и плеснуть в стакан, но понимал, что от выпивки станет только хуже. Он опять вспомнил о тех временах, когда строил безумные планы, подобные тем, что были у Крейтона, только тогда, в дни, когда они бы точно не продвинулись в реализации дальше грёз, они не напоминали Алексею о том, сколь он ничтожен, чтобы попытаться их осуществить. Зато теперь он мог рассчитывать при их осуществлении, на роль не то подмастерья, не то чернорабочего, и то непонятно как им полученную. И эта обречённость, страх, что на самом деле Лёшка Семелесов рождён для жизни по ту сторону тропика Козерога, пугало куда сильнее, чем перспектива встретиться лицом к лицу со стаей жутких чудовищ, неожиданно появившихся в его мире вместе с Крейтоном.
Вдруг он услышал, какой-то шум, исходящий со стороны веранды. Семелесов медленно поднялся и взяв пистолет, стал осторожно продвигаться к двери. Прижавшись к косяку, он резко открыл её и направил дуло пистолета в пустоту, но ответом ему был только порыв ветра за окном и шорох листвы на соседних деревьях. Юноша включил свет, всё ещё направляя пистолет прямо перед собой, хотя уже понял, что никого кроме него на веранде не было. Быстро осмотревшись по сторонам, он поспешно выключил свет, поддавшись, странному безотчётному страху, что кто-то увидит его с улицы, и медленно вернулся в дом, затворив за собой дверь и вздохнув с облегчением. Алексей побрёл обратно на кухню, угрюмо смотря себе под ноги, и только когда он уже находился в дверях, то продолжая смотреть в пол боковым зрением, увидел, как кто-то сидит за столом. Семелесов поднял взгляд и тут же отскочил назад, вскрикнув и выставив перед собой пистолет, сжав его двумя руками. Его сердце сжалось, и дыхание перехватило, как будто что-то обожгло изнутри, но палец на спусковом крючке не дёрнулся, хотя по самой руке пробежала крупная дрожь, за которой последовало оцепенение.
За столом сидел мужчина, слегка худощавый, на вид лет тридцати, его одежда и кожа были практически белыми, и от него исходило слабое фосфорицирующее свечение. Он сидел на стуле полубоком к столу с противоположной стороны от двери, чуть отодвинувшись к стене, так что едва можно было разглядеть, как он заложил ногу за ногу и положил на них сцепленные в замок руки. На незваном госте был расстёгнутый потрёпанный китель, под которым у него была надета слегка помятая рубашка с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, одна из которых болталась на нитке, так что была готова в любой момент оторваться. Его волосы были растрёпаны и в некоторых местах слиплись и при этом лежали, как им вздумается, но только одна маленькая спадала на лоб аккурат с левой стороны.
Он совершенно спокойно смотрел на Семелесова, слегка исподлобья, поначалу даже не шевелясь. Потом он поднёс правую руку ко рту, выставив указательный палец давая знак вести себя потише.
— Что за… — проговорил шёпотом Семелесов, тяжело дыша. — Кто ты?
— Мессеир Крейтон должен был вам рассказать обо мне.
Семелесов опустил пистолет и сделал осторожный шаг, потом медленно направился в сторону стола, не сводя глаз с незваного гостя.
— Проклятье своего мира, и благословение мантийской нации. Матиас кровавый, он же Матиас великий, как показывает практика, одно прекрасно сочетается с другим. Вас это точно не должно удивлять.
— Это ещё почему? — уже спокойным, но всё ещё неуверенным голосом спросил Алексей.
— Вы же можете называть одного и того же правителя и кровавым и тряпкой, это куда страннее. Кровавая тряпка, ха, это даже забавно.
Юноша приблизился к столу продолжая пристально смотреть на сидящего, и наконец, проговорил ровным, даже несколько обрадованным голосом.
— Так вы призрак!
— Разумеется.
Матиас повернулся к нему лицом, выпрямился и положил руки на стол перед собой.
— Как вы попали в наш мир? — отрешённо спросил Семелесов, смотря на призрака так, словно не верил своим глазам.
— Многое превращается в условности после смерти: миры, язык, возраст.
Он сделал паузу, потом произнёс голосом полным праздной непосредственности:
— Может быть, нальёте что-нибудь выпить, если, конечно не жалко?
— Ну что вы… — начал Семелесов и остановился, сглотнул, слегка подождал в нерешительности, подбирая слова, — ваше величество. Только разве вы можете… — он нерешительно указал на сидящего пальцем, при этом держа рот открытым.
— Многое становится условностью, но не всё, — ответил призрак императора и слабо улыбнулся. — Думаю, я могу вам о многом рассказать, а о борьбе за власть, инцесте и геноциде лучше говорить, когда есть чем промочить, вы со мной не согласны.
— Инцесте?
— Вы бы всё равно рано или поздно спросили меня об этом и не притворяйтесь, что это не так.
Семелесов кивнул головой и достал из шкафчика рядом бутылку виски, затем, с трудом отодвинув стеклянную дверцу, вытащил со стеклянной полки пару рюмок и со звоном поставил их на стол рядом с бутылкой. После чего отодвинул стул и быстро сел на него при этом подавшись всем телом вперёд, расположившись сбоку от стола, сидя под углом девяносто градусов к собеседнику.
— И всё-таки, почему я? — спросил Семелесов, когда Матиас уже разливал виски по рюмкам.
Призрак расставил уже наполненные рюмки, а потом картинно развёл руками.
— То есть? — непонимающе спросил юноша.
— Я совру, если скажу, что не знаю или что причины нет, или даже что не могу сказать правду. Я могу ответить, только вот оно вам надо, поверьте мне кое-что лучше не знать до поры до времени, даже о самом себе. И да, может быть, перейдём на «ты».
— Конечно, конечно, и вы все мантийцы такие вежливые?
— Разве может нация, захватившая полмира не отличаться вежливостью, кстати, хороший тост, — произнёс Матиас, поднимая рюмку.
— За вежливость, — произнесли нескладно, чокнувшись рюмками и тут же выпив.
— Неужели это правда, — с придыханием проговорил Алексей, переставая морщиться. — Неужели вы, правда, Матиас второй.
— Тебе придётся поверить мне на слово.
— Мне не привыкать. Крейтон много о вас рассказывал, это невероятно, он на вас едва ли не молиться.
— Да уж, — усмехнулся призрак. — Вы хотите знать как всё начиналось? — спросил он, крутя в руке пустую рюмку, поворачивая её так, что она прокатывалась по внешнему ребру основания.
