— Пора возвращаться, — ровным голосом проговорил призрак императора. — Думаю, основное я тебе сегодня рассказал.
— А что там, после? — спросил Алексей, завороженно смотря на Матиаса.
— Э нет, братец, интригу я разрушать не буду, так и жить не интересно станет, когда знаешь конец.
Он пошёл на свет и Семелесов машинально медленно побрёл за ним, как вдруг он увидел впереди силуэт женщины в белом платье. Они подошли ближе и теперь юноша мог внимательнее рассмотреть её, кожа и одежда женщины были такие же белёсые, как и у императора, но в ярком лунном свете уже нельзя было увидеть свечения. Её волосы были собраны в пучок и только две пряди по краям лба свисали вниз, и она улыбалась так хитро и надменно, при этом скромно держа руки сложенными перед собой.
— Думаю, нет смысла её представлять, ты и так понимаешь, кто это, — произнёс Матиас, повернувшись боком к Семелесову и встав между ним и женщиной.
Юноша осторожно сделал шаг вперёд и медленно приблизился к женщине, не сводя с неё глаз. Не произнося ни слова, она протянула ему руку, и он осторожно взял её, ощутив прикосновение, столь холодной и всё равно нежной кожи, и аккуратно поцеловал, после чего ещё стоя, опустив голову, проговорил:
— Это большая честь для меня встретиться с вами, ваше высочество.
— Как и для меня с вами, ваше превосходительство, — неожиданно ответил ему звонкий женский голос.
Не понимая и не придавая в тот момент значения этим словам, Семелесов просто сделал шаг назад. Матиас, подошёл к ней и взял под руку, обернулся и, попрощавшись с Алексеем, вместе с сестрой направился в ту сторону, откуда исходил свет, пока они не начали, будто бы утопать в его лучах. И вдруг луна словно взорвалась и свет и без того яркий на мгновение усилился во много раз ударив в глаза Семелесову.
От столь яркой вспышки он тут же вскочил и обнаружил, что сидит за кухонным столом, на котором стоят открытая бутылка виски и две рюмки, а по ту сторону стола стоит Крейтон и как-то странно на него смотрит.
— Ты что, всё это один выпил? — спросил мантиец, беря бутылку за горлышко и чуть приподнимая её. — И почему из двух рюмок?
Неожиданно в дверях появился заспанный Кистенёв и, зевнув, осмотрел кухню и сонным голосом не то спросил, не то констатировал:
— Бухаете.
— Уж лучше грешным быть, — произнёс Крейтон и, достав из шкафчика третью рюмку, поставил её на стол. — Будешь с нами?
— Как будто у меня есть выбор.
— Как говорят мантийцы лучше пить сегодня, ибо никто не может быть уверен, что сможет сделать это завтра, — продекламировал Мессеир, разливая виски по рюмкам.
— Ну да, — поддержал, впрочем, весьма неуверенно Кистенёв. — За что пьём?
— За Матиаса великого и за принцессу Мирцелию, — уверенно произнёс Семелесов, поднимаясь и беря в руку свою рюмку.
— И за то чтобы где бы они сейчас не были они не видели того что мы сделали с Мантией, — добавил Крейтон, и, чокнувшись, залпом выпил. — Завтра начинаем готовиться к операции, будем готовить колья для укреплений.
А через пятнадцать минут уже Клементина разбуженная голосами снизу, поднялась со своей постели и быстро набросив халат, направилась к лестнице, а снизу уже раздавался пьяный голос её мужа, которому невпопад вторили столь же пьяные голоса двух оболтусов, которых он откопал неизвестно где, эти строчки она уже успела запомнить:
Не верь, красавица, всему что сказано,
Им было, встретившись в тот день тебе,
Тобой не спрошено, а им не названо,
Зачем явился он в твоей судьбе.
Она вышла на лестницу и, спустившись примерно до половины, увидела как на веранду ввались все трое, причём Крейтона, шедшего в центре под руки поддерживали двое остальных.
— Куда вы его тащите, — строго произнесла девушка, — ему умыться надо и проспаться.
Она спустилась вниз и, оттолкнув Семелесова схватила Крейтона за рубашку и потащила за собой к умывальнику, где резко подняла заслонку подставила голову Мессеира под струю, потом резко подняла, врезала две хлёсткие пощёчины, потом снова наклонила под струю и, подняв, осмотрела, после чего всучила в руки Кистенёву и приказала тащить в гостиную на диван.
Сама же она села на кухне за стол, скрестив руки на груди. Когда Кистенёв, положив Крейтона, вернулся к ней и закрыл дверь, то вскоре из-за неё послышался уже намного более трезвый голос мантийца: «Иноре атерес, несенто малите, немиро хали…»
Услышав это, Клементина тут же наклонила голову, и закрыла лицо руками и что-то прошептала в них. Но вдруг пение прекратилось, послышалось какое-то ругательство, после чего Крейтон снова запел и теперь опять на русском:
Ты мир не видела, ты лжи не слышала,
Зачем поверила тогда ему,
Ты верно думала: удача выпала,
И не должна теперь ты никому
Это было невероятно отвратительно, но так задушевно. Услышав, что он снова поёт на русском, Клементина убрала руки от лица и вздохнула с облегчением.
— И сколько он выпил? — спросила она у юношей.
— Две рюмки.
— Ему хватит.
— И часто он так? — спросил у неё Кистенёв.
— Считай что никогда, последний раз, когда он так в деревне выпил… а, неважно.
Она повернулась и, заметив, что Кистенёв с Семелесовым взяли свои недопитые рюмки, взяла пустую Крейтоновскую и пододвинула вперёд со словами:
— Мне тоже налей немного.
— Тебе же нельзя, — ответил Семелесов, при этом всё равно положив руку на бутылку.
— Прояви милосердие к бедной женщине.
Алексей только кивнул и налил в её рюмку как она и просила.
— Я, по-твоему, алкоголичка и куда ты столько льёшь, — проговорила она, тяжело вздохнула и резким движением руки вылила больше половины в рюмку Кистенёва, так что у неё осталось только немного виски на донышке.
Из троих она единственная сидела и, когда они выпили, то тут же закашлялась и с жуткой гримасой на лице наклонилась чуть в стороне от края стола, потом поднялась, положив руку себе на горло. Кистенёв хотел похлопать её по спине, но она жестом показала, что не надо этого делать.
— Что за дрянь. И как вы это пьёте, — сдавленно произнесла она, всё ещё борясь с горечью во рту.
— А всё-таки, — начал Семелесов садясь на стул. — Что Крейтон такого натворил в прошлый раз? Он что, убил кого-то или…
— Если бы, — произнесла девушка, взглянув на него исподлобья. — Он тогда мне предложение сделал.
Глава двадцать четвёртая. ДОЛГ ПЕРЕД ВИДОМ
Когда Семелесов проснулся, было ещё раннее утра, судя по солнцу которое, ещё находясь достаточно низко било прямо в занавешенные шторами окна, освещая комнату не хуже любой лампы. Алексей не спешил вставать, что, впрочем, давно стало его обычаем ещё в прошлой жизни. Но в этот раз он остался в постели не просто так. Та история с княжной Анастасией, которую он придумывал будто продолжение своего сна, не могла так просто забыться. И Семелесов ждал, ощущая собственное безумие, того момента когда он сможет спокойно представить как бы разворачивались события дальше. Ему было не по себе от всего этого, но это чувство, которое должно было остаться навсегда в детстве, так манило, что он не мог ему противиться. Да и, откровенно говоря, не хотел.
