— Но я вам этого не скажу, — продолжил Алексей, многозначительно смотря прямо перед собой, что придавало ему особенно горделивый и загадочный вид. — Ничего не проходит. Некоторые вещи нельзя забывать, ваше высочество. Только помните, вы живы, это главное. Пока человек жив, ничего не потеряно, даже если весь мир вокруг полетит к чёртовой матери, у тебя всё равно останется то, что важнее всего.
— Почему я? — она подняла на него взгляд и посмотрела прямо в глаза. — Почему не мой отец никто из них? Зачем я вам?
— Хороший вопрос, — тяжело проговорил Семелесов.
— Хороший вопрос, — проговорил он уже в голос, открывая глаза.
Он поднялся и, скинув одеяло, сел на край кровати. «Бедняжка»: проговорил он, вполголоса, боясь, что кто-то его услышит. Он посидел немного в задумчивости, после чего встал и подошёл к окну: на улице стояла прекрасная погода.
Алексей немного постоял так, потом оделся, и уже было хотел выйти из комнаты, как вдруг дверь открылась, и в проёме появился Кистенёв.
— Мессеир всех собирает.
— Всех, то есть нас двоих?
— Ты знаешь кого-то ещё?
— Мало ли, — ответил Семелесов, проходя по комнате мимо окна.
Он остановился, и молча бросил косой взгляд на улицу, потом опустил голову с задумчивым видом и, наконец, направившись в сторону двери.
— Знаешь, Василий, у меня тут появилась одна идейка.
— Идейка?
— Да, — продолжал он, голосом полным энтузиазма голосом выходя из комнаты вслед за Кистенёвым. — У меня есть шикарный сюжет для мультфильма. Действие происходит во время Дарфурской резни. У мальчика, главного героя, потом придумаю ему имя, убили всю семью и он сам чудом спасся, там ещё будет такая уморительная сцена погони, потом ему в руки попадает какой-нибудь амулет, и он вместе забавной зверюшкой отправляется на поиски затерянного в джунглях города, ах да и ещё выясняется что джанджавиды служили тёмному колдуну, который… впрочем не важно.
Кистенёв не почувствовал в его голосе саркастической издёвки, хотя она была там отчётливо заметна.
— Ты вообще больной?
— Да ладно это же всего лишь мультик, к нему нельзя относиться серьёзно.
— Вот именно, это тема для военной драмы или на худой конец боевика, хотя какого чёрта я вообще с тобой говорю на эту тему, — презрительно бросил Кистенёв и пошёл дальше, не заметив, как Алексей за его спиной довольно улыбнулся.
После полудня Крейтон погнал свой маленький отряд из троих человек, включая его самого, в лес рубить молодые тонкие стволы осин и ольхи на колья для его мифических укреплений, которые он планировал разместить внизу у реки. Домой троица вернулась уже после полудня, неся в руках три внушительных связки двухметровых стволов, концы которых колебались в такт шагам, когда заговорщики несли их, положив себе на плечи. Мессеир, перед возвращением из леса разделил груз равномерно, забрав себе точно одну треть от всего, что они нарубили, и, похоже, был единственным, кого его ноша не тяготила.
По возвращении домой, после того как все три связки были сложены во дворе, Крейтон, взяв с собой Кистенёва, направился в посёлок за рекой, зайдя в дом только на минуту, чтобы забрать оттуда какую-то бумажку, с написанной на ней какой-то абракадаброй. Семелесову мантиец сказал быть дома, из указаний только бросив напоследок не выходить из дома и не откладывать далеко пистолет, хотя едва ли это требовало напоминания, после событий последних дней.
Алексей расположился на первом этаже в гостиной. Он сел на диван и принял задумчивую позу, заложил ногу за ногу, скрестил руки на груди и откинул голову назад, опершись затылком на верхнюю часть диванной спинки. О прошлом вечере Семелесов почти не вспоминал, так и не поняв, был ли это сон или нет, и как следствие для большей простоты решил считать сном и не возвращаться к этому. Когда он только вошёл Клементина, похоже, ещё спала наверху, и дома он был практически один. Хотя это и было весьма странное уединение, которое одновременно и тяготило Семелесова и в тоже время он с опаской ожидал того момента, когда девушка проснётся и спуститься вниз, чего он по правде говоря желал и оттого боялся больше всего.
Впрочем, это произошло достаточно скоро. Шаги сначала наверху, потом на лестнице, скрип двери на веранду, звон умывальника и плеск воды. Семелесов не сразу услышал это, но услышав, он и не подумал вставать, наоборот замерев сидел на своём месте. Какой-то голос в голове начал ему что-то советовать, другой сказал, что это признак шизофрении, и то ли первый то ли и вовсе третий намекнул что и разговоры мысленно с самим собой о шизофрении, в конце концов, тоже являются её признаком, как и любые другие. И, к счастью, в этот момент он услышал произнесённое заспанным, но всё равно звонким голосом:
— Доброе утро.
Она должно быть немного удивилась, увидев его здесь одного, хотя виду постаралась не подать.
— Доброе утро, — ответил Семелесов и как всегда в подобных случаях в окончании воздух застрял у него в горле и последние буквы он произнёс скомкано почти неслышно.
Он услышал, как на кухне она ставила на плиту чайник, при этом что-то тихо насвистывая себе под нос.
— Мессеир ушёл, — проговорил Алексей сдавленным и оттого каким-то искажённым голосом.
— Я заметила, — ответила девушка, заставив его гадать, была ли в её голосе насмешка или нет.
Она села за стол с чашкой чая, теперь, как будто не замечая Семелесова, тот же в свою очередь продолжал сидеть и молчать, придумывая очередную реплику. Он уже хотел сказать какую-нибудь безделицу вроде: «Сегодня прекрасный денёк», но тут его взгляд упал на коробку шахмат, лежащую сверху на шкафу.
— Ты любишь играть в шахматы? — спросил он на этот раз неожиданно уверенным голосом.
— Что?
— Я го… — начал он, но вдруг понял, что голос опять изменяет ему, осёкся, прочистил горло, и начал снова. — Я говорю… шахматы… любишь играть.
— Ах, это, — протянула она, неожиданно появившись в дверях и также как и Семелесов посмотрев на коробку, лежавшую на шкафу. — Если бы ты смог меня научить.
— Так ты не умеешь играть?
— А должна? — сказала она, снова исчезая в проходе.
— Тогда, может быть, сыграем? — произнёс Семелесов, доставая шахматную доску со шкафа.
— Надеюсь там несложные правила. Раскладывай, — послышалось из соседней комнаты.
Семелесов прошёл на кухню, раскрыл шахматную доску и, высыпав из неё на стол фигуры, поставил её, наискосок к краю стола и сел перед ней, положив пистолет рядом на стол. Вскоре вернулась Клементина села на место перед другим краем доски, с интересом посмотрев сначала на неё, потом на Алексея, потом начала поглядывая на его сторону по одной расставлять свои фигуры.
— Оставляешь мне белые?
— Ну, они ходят первыми, так что…
