Наконец назначенный час настал. Тит и Веспасия вышли проводить сыновей.
– Помните: говорите только тогда, когда вас спросят, – напутствовали они их. – Тихий и вежливый гость скорее дождется нового приглашения, нежели шумный нахал.
Гай повел племянников вниз по Квириналу, затем вверх по склону привилегированного Палатина. Дома тут превышали размерами все, что Веспасиану доводилось видеть. Иные имели два этажа, и длинные мраморные лестницы вели к высоким позолоченным дверям. Каждую усадьбу окружал тенистый сад, занимавший территорию куда более значительную, чем у владений на Квиринале. В свете заходящего солнца этот городской район походил скорее на парк.
Сенатор остановился перед огромным одноэтажным домом. Будучи высоким и богато украшенным, он тем не менее выглядел не так вызывающе по сравнению с соседними. Стены были покрашены простой белой краской, отсутствовали роскошный вход и кричащий декор.
Гай постучал. Смотровая щелка приоткрылась, в ней показались два темных глаза. Молодой здоровяк-привратник тут же без слов распахнул дверь. Гости вступили в просторный атрий, где их встретил темноволосый, крепко сложенный бородач лет тридцати, облаченный в голубую греческую тунику.
– Доброго вам дня, господа, – сказал он, низко поклонившись.
– И тебе, Палл, – отозвался Гай, которого неизменно покоряли манеры молодого управляющего.
– Обед скоро начнется. Будьте любезны следовать за мной.
Грек провел их через атрий, пол которого был выложен отполированными плитами из розового и белого мрамора, а стены украшали элегантные статуи и бюсты как из камня, так и из бронзы. По краям и у центрального бассейна стояла дорогого вида мебель: резные деревянные кушетки с вставками из слоновой кости окружали мраморные столики, покоящиеся на львиных лапах или ногах грифона. Из атрия выходили два широких коридора, ведущие в официальные приемные, в библиотеку и в частные бани.
Гости миновали тенистый прохладный садик, засаженный причудливо остриженными кустами. Тщательно сберегаемые от зимнего холода растения ждали весны, чтобы проснуться в празднике цветов. В дальнем конце Палл постучал в черную лакированную дверь.
– Войдите, – раздался повелительный женский голос.
– Домина, – подобострастно доложил Палл, открыв дверь. – Сенатор Гай Веспасий Поллон и его племянники, Тит Флавий Сабин и Тит Флавий Веспасиан.
– Гай, как мило, что ты пришел.
Антония подошла и взяла сенатора за руку. С близкого расстояния она выглядела гораздо красивее, чем Веспасиан мог ожидать от женщины шестидесяти лет. Темно-каштановые волосы были забраны наверх и уложены замысловатыми волнами, которым не давали рассыпаться бриллиантовые булавки. Кожа лица оставалась гладкой, если не считать нескольких морщинок вокруг сияющих зеленых глаз. Краски на нем было очень мало – высокие скулы, правильный подбородок и полные губы не нуждались в ухищрениях искусства.
– Твое приглашение – честь для нас, домина, – ответил Гай, склоняя голову.
Антония переместила свое внимание на братьев, встретившись взглядом с Сабином.
– Добро пожаловать, Сабин. Мой деверь, император, сказал, что ты хорошо показал себя во время недавней войны в Африке. – Когда юноша зарделся от похвалы, матрона улыбнулась. – Ты должен был воистину отличиться, чтобы привлечь внимание принцепса.
– Я польщен, что ему хотя бы известно мое имя, не говоря уж о добрых словах в мой адрес, – ответил Сабин.
– Воздавать должное – один из главных его принципов. Тиберию необходимо приглядывать за многообещающими молодыми офицерами. Как еще ему узнать, кого из них ставить во главе легионов, охраняющих нашу империю?
– Воистину так, домина, – заявил Гай. – Император в высшей степени усердно изучает все депеши легатов. Будучи отмечен в них, Сабин принес почет нашей семье.
Антония повернулась к Веспасиану.
– Значит, это ты тот парень, который испугал мою служанку, – сказала она с напускной строгостью.
Веспасиан уткнулся взглядом в мозаичный пол, не зная, что сказать. Замешательство стало полным, когда Антония нежно приподняла его подбородок изящной рукой.
– Не волнуйся, Веспасиан, я не сержусь. Не сомневаюсь, что такой красивый молодой человек уже разбил не одно девичье сердечко.
Юноша улыбнулся – его никогда не называли красивым.
– Спасибо, домина, – пролепетал он.
– Пойдемте, – сказала матрона. – Устраивайтесь поудобнее, и подождем прихода еще одного приглашенного.
Она ввела их в комнату. Над той господствовало окно с выступом, оказавшееся, к удивлению Веспасиана, застекленным. Предзакатное солнце лилось сквозь почти прозрачное стекло, вставленное в решетчатую раму, а с другой стороны открывался причудливо искаженный вид на сад. Внутри этого эркерного фонаря стояли на витых бронзовых ножках три обтянутые бежевой кожей кушетки с резными подголовниками из орехового дерева. Низкий столик, вокруг которого они расположились, тоже был из ореха, и отполирован так, что солнечные блики, отражаясь от него, играли на расписанном потолке. В дальнем конце комнаты стоял внушительный дубовый письменный стол, накрытый красно-коричневой тканью и заваленный кипой свитков. Рядом с ним, перед изображающей картину из сельской жизни фреской, находился обитый медью железный сундук с двумя массивного вида замками по обоим концам.
Антония хлопнула в ладоши. Из-за занавеси слева от нее появились три молодые рабыни. Дождавшись, пока мужчины снимут тоги, девушки забрали их и унесли.
Снова раздался стук в дверь.
– Войдите, – тем же тоном ответила Антония.
– Домина, – доложил Палл. – Консул Марк Азиний Агриппа.
– Консул, великая честь принимать тебя, – произнесла хозяйка дома, когда на удивление низенький и начинающий лысеть мужчина вступил в комнату.
– А мне посещать тебя, – ответил Азиний. Бегающие темные глазки скользнули по другим гостям. Появившееся в них выражение говорило, что никого неожиданного он здесь не застал. – Сенатор, надеюсь, ты в добром здравии?
– Спасибо, консул, лучше и быть не может, – отозвался Гай. – Могу я представить тебе своих племянников Сабина и Веспасиана?
– Рад познакомиться с вами, – кивнул Азиний братьям, передавая тогу поджидавшей служанке.
– Господа, прошу располагаться и перекусить, – сказала Антония, направляясь к центральной кушетке. – Консул устроятся здесь. – Она указала на ложе с правой, более почетной стороны. – А молодые люди возлягут слева.
Палл отдернул занавесь, снова появились рабыни, на этот раз, чтобы снять с гостей сандалии и омыть им ноги. Заменив уличную обувь на шлепанцы, которые мужчины принесли с собой, девушки устроили обедающих на кушетках и расстелили перед каждым по белой салфетке.
Рабыни с сандалиями ушли, уступив место пяти другим служанкам, принесшим ножи, ложки, тарелки и чаши. Обнаружив Ценис среди тех, кто прислуживает госпоже, Веспасиан ощутил волну возбуждения. Он старательно отводил глаза, когда девушка склонилась над столом, и ее простое платье соскользнуло, обнажив две идеальной формы, увенчанные розовыми сосками груди, тихо покачивающиеся в такт движениям рук, раскладывающих столовые приборы. Чувствуя, как кровь приливает к низу живота, Веспасиан заворочался на ложе, чтобы не выставить себя в смешном свете. Антония заметила его смущение и, догадываясь о причине, улыбнулась. Потом посмотрела на Азиния.
