Прежде, чем большинство фракийцев успело заметить надвигающуюся из темноты угрозу с фланга, первая когорта успела преодолеть двести шагов, а вторая – выбраться за укрепления. В тылу переправлялась ала конных ауксилиариев, занимая позиции справа от пехоты.
Остановив колонну, Помпоний отдал приказ развернуться фронтом с глубиной в две центурии. Полторы тысячи легионеров как один повернулись лицом к врагу.
Волна страха прокатилась по массе фракийцев. Те уже знали про вылазку из главных ворот. Новая опасность предвещала бой на два фронта, да вдобавок к этому еще град стрел со стены. Затем со стороны гор послышался пронзительный вопль сотен женских голосов. Вспышка молнии осветила склон, на пару мгновений сделав видимым источник этого крика. Фракийские женщины с детьми на руках прибыли на поле боя, чтобы победить или умереть вместе со своими мужьями.
Зрелище вселило храбрость в сердца воинов. Оставив попытки взобраться на стену, варвары нестройным маневром развернулись, готовясь встретить неприятеля в открытом бою.
– Вперед! – От волнения голос Помпония стал выше на добрую октаву.
Рокот корну прокатился по линии римлян, штандарты склонились. Ударив пилумами о щиты, легионеры перешли в наступление.
В сотне шагов от них фракийцы, мечущиеся едва различимыми на фоне горящей стены силуэтами, издали леденящий душу вой и ринулись на римлян. Череда молний выхватила из тьмы размахивающую ромфайями, копьями и дротиками толпу. Воины хлюпали по лужам и грязи, многие поскальзывались и валились под ноги напирающим сзади.
Веспасиан слышал крики центурионов, побуждающих солдат держать строй и не сбавлять шага. Первые стрелы и дротики упали на когорты, вырвав из рядов нескольких несчастных. Приказа поднять щиты никто не давал, на это не было времени – слишком быстро сближались противники. Поэтому следующей командой должно было стать «Метнуть пилумы с ходу». Когда она прозвучала, легионеры первой шеренги трех сдвоенных центурий первой когорты и трех обычных центурий второй отвели назад правую руку, отсчитали три шага, бросили пилумы по навесной траектории и сразу же, не сбавляя скорости, выхватили мечи. Более семи сотен пилумов обрушились на набегающую орду завывающих, переполненных ненавистью воинов, пробивая железные и бронзовые шлемы с такой легкостью, будто те были сделаны из яичной скорлупы. Пронзенные насквозь тела валились под ноги набегающим сзади, те с размаху налетали на острия, и против воли соединенные тела копошились в грязи, трепыхаясь в последних конвульсиях жизни.
Одолевая последние шаги до сшибки, Веспасиан чувствовал, как ледяной воздух царапает ему горло. Его щит был приподнят так, чтобы можно было смотреть поверх кромки. Слева топал, запыхавшись от бега, Помпоний, и юноша удивился на миг, как человек такой комплекции находит силы сражаться в первом ряду. Но все мысли улетели прочь при сотрясении, с которым столкнулись оба строя. Пусть не такой многочисленный, зато компактный и тяжелый за счет доспехов строй римлян отбросил фракийцев, первые шеренги которых полетели на землю с такой силой, что проехали на спине пару шагов, прежде чем уперлись в подступающих товарищей.
Потом началась рукопашная. Смертоносные лезвия римской военной машины принялись за работу. Жала выскакивали из-за прямоугольных щитов, украшенных перекрещивающимися молниями и козлиными головами – символикой Четвертого Скифского. Первым же выпадом Веспасиан поразил упавшего фракийца. Клинок взрезал горло, и фонтан крови забрызгал ноги молодого трибуна. Он быстро переключил внимание на завывающую в темноте орду впереди. Лезвия секир рассекали ночной воздух, острия копий мерцали во мгле. Было почти невозможно различить лиц противников. Юноша старался держать щит в ряд с товарищами по шеренге и раз за разом выбрасывал вперед руку с мечом. Иногда гладий отскакивал от твердого дерева щита, иногда впивался в мягкую плоть, иногда впустую рассекал воздух. Внезапный крик справа отвлек его – стоящий рядом легионер упал, едва не сбив Веспасиана с ног. Кровь из глубоко рассеченной ударом ромфайи шеи забрызгала лицо и правую руку юноши. Ему хватило ума присесть за щитом и нанести судорожный укол в живот фракийцу, ринувшемуся в образовавшийся промежуток. Противник сложился пополам, затем опрокинулся назад, когда навершие щита легионера второй шеренги, спешащего выровнять строй, врезалось ему в голову. Ощутив плечо соратника, Веспасиан продолжил орудовать мечом.
И продолжал это делать по мере того как римская линия продвигалась вперед, заботясь только о том, чтобы выжить. Он принимал на щит налетающие из темноты удары, колол и рубил. Все его естество было поглощено леденящим ужасом рукопашной схватки. Капли дождя стекали по лицу, смешиваясь с кровью, застилая глаза и вынуждая постоянно моргать. Постепенно гладий стал все реже встречаться с целью – фракийцы оттягивались назад.
Помпоний воспользовался возможностью и отдал приказ: «Сменить линию». Каждый второй в шеренге заступил вправо, образовав проходы, по которым вперед устремились легионеры центурий второй линии. Уставшие солдаты оказались в тылу, а их свежие товарищи образовали непроницаемую стену щитов. Корну снова пропел атаку. Римляне устремились за отступающим врагом, и с десяти шагов бросили пилумы в дезорганизованную толпу. Снова железный град из семи с лишним сотен утяжеленных свинцом копий обрушился на фракийцев. Для них это оказалось слишком. Те, кто мог, побежали, остальные остались лежать распростертыми в бурой грязи. Еще живые жалобно стонали, по мере того как кровь, убегающая из их жил, впитывалась в родную им землю, свобода которой, как и жизнь ее защитников, была теперь утрачена навсегда.
Веспасиан утер лицо и вдохнул холодный влажный воздух, приходя в себя после горячки битвы. Помпоний остановил атаку и отозвал конницу Пета, пока ее не отрезали. А также приказал десятой когорте, участок которой они очистили от врага, примкнуть к остальным через проем в стене. Теперь легат отдавал распоряжения центурионам и Пету, готовясь к решительному удару.
– Примипил Фауст, бери первую, вторую и десятую когорты и веди наступление. Тесни врага в направлении отряда Поппея у ворот. Добивайте всех раненых. По мере того как будете очищать стену, отдавай приказ ее защитникам присоединяться к вам. Я во главе кавалерии Пета зайду с тыла и отрежу фракийцам пути отступления к крепости. Вопросы, центурион?
– Нет, командир. – Фауст отдал честь и растворился в ночи, отдавая на ходу приказы младшим центурионам.
– Пет, выдели пару лошадей для трибуна и для меня. Надо спешить, пока противник не успел перегруппироваться.
– С удовольствием, командир, – улыбнулся префект, блеснув белыми зубами.
Пока они усаживались в седло, сменив пехотные щиты на овальные кавалерийские, три когорты Фауста, перевооруженные пилумами, которые доставили из лагеря рабы на запряженных мулами повозках, уже двинулись вперед. Легионеры затянули победный гимн Четвертого Скифского, ритмично стуча о щиты копьями. Слышимые через шум дождя и иногда видимые в сполохах молний когорты гнали фракийцев до тех пор, пока те не уперлись в своих товарищей, теснимых с другой стороны отрядом Поппея.
