– Я помню. Совет, быть может, и хорош, но сколько это будет продолжаться: неделю, месяц, год? И все это время жена будет оставаться нетронутой мужем? Неплохая перспектива, милочка. А что я скажу его отцу? Что я вполне довольна супругом, ибо он не устает дарить мне незабываемые ночи любви?
– Именно так и надлежит себя вести, мадам, но для этого надо сначала договориться с Робертом, пусть и он ведет ту же игру. Таким образом, вы окажетесь с ним в одной команде, в этаком небольшом заговоре, что и должно в конечном счете сблизить вас. Остальное – дело времени и вашего терпения.
Благоразумный совет. Будь Сусанна столь же умна и дальновидна, как ее наперсница, она так и сделала бы и, можно быть уверенным, в конце концов добилась бы своего. Но эта женщина была чересчур нетерпеливой, желание немедленно затащить в постель собственного мужа, которому, кстати, она весьма симпатизировала, настолько завладело ею, что возобладало над разумом. Добавляла масла в огонь сладостная мысль, что она окажется первой у этого юноши, не познавшего еще, по-видимому, женщины. А ожидание может затянуться; как знать, не займет ли за это время место законной супруги другая – моложе, красивее, стройнее. И прощай тогда вожделенное право первенства, которое принадлежит ей.
Таким образом, страсть одержала верх, эмоции растоптали рассудок. Горькое похмелье от этого придет позднее, когда ничего уже нельзя будет исправить. Сейчас же, вся во власти любовного томления, выпроводившего за ворота разум, диктующий простую логику, она воскликнула, встав с постели и приняв горделивую позу:
– Нет, милые, не в моих это правилах. Не для того я вышла замуж, чтобы ждать, покуда Эол наполнит мои паруса. Я заставлю его это сделать.
Изогнув дугой брови, Ирэн только вздохнула, сожалея о неудавшемся повороте в сознании графини. Агнес же изрекла, думая о своем:
– Однако нелегко быть королевой: повсюду за тобой следят, вечно ты кому-то чем-то обязана. Вот мы с Ирэн птицы вольные, нам в любое время доступны мирские наслаждения, не то что венценосным особам. И выбор наш не ограничен одним мужем, а напротив – богат. Поглядите на здешних фрейлин, они не испытывают проблем в поисках любовников, которых меняют, когда им хочется, благо мужчин здесь предостаточно. Мне удалось переспать уже с тремя, следующим в мою постель я затащу святого отца, который у них при дворе.
– Как! Священника?! – вытаращилась на нее Сусанна. – В своем ли ты уме, милочка? Что ты мелешь?
– Ничего такого, что было бы противно человеческой природе. Что до священника, то, право, не понимаю, чем он хуже других?
– Да ведь он давал обет целомудрия, тебе это известно?
– Ах, мадам, – засмеялась Агнес, – вам не мешало бы побольше общаться с фрейлинами. Вы бы знали тогда, что они ничего не имеют против того, чтобы переспать даже со святым отцом. Так они и делают, невзирая на его обеты, которые он, надо полагать, давно забыл. На следующий день он самолично отпускает им этот грех.
– Недурно! Но кто же отпускает ему самому?
– Он монах, значит, беседует с Богом. Эти двое как-нибудь договорятся.
– А что же король? Неужто ему не известно о столь вольном поведении придворных? Как может он такое терпеть?
– Не забывайте, мадам, что мы у франков, о которых так много говорят. Дворы иноземных государей завидуют придворным французского короля, где всё так просто и естественно. Что же до Гуго Капета, то вы и сами, наверное, заметили, что он предпочитает закрывать на это глаза.
Глава 13
Фламандская вдова начинает действовать
Инцидент не получил огласки: те, кто был посвящен в истинное положение дел, держали рот на замке. Королевская всё же семья, не следует совать нос, пока не оттяпали вместе с головой. Тем более молчала обо всем новая королева. И не сказал бы никто по ее виду, когда она появилась утром за завтраком, что этой ночью бывшей графине было не до сна, ибо зов горячей плоти не давал ей сомкнуть глаз. Напротив, она весьма мило и с любезной улыбкой отвесила всем короткие поклоны и, усаживаясь, полюбопытствовала у Маникора, сидящего напротив, не приходил ли ее супруг, ведь они вышли вместе. Непонятно, что могло его задержать.
Маникор, уже предупрежденный Можером, придав лицу страдальческое выражение, ответил, что юный монарх неожиданно почувствовал себя нездоровым и заперся у себя. Сусанна стала думать, как отреагировать на такое сообщение, но тут всполошилась Адельгейда, сидевшая по левую сторону:
– Нездоровым? – вперила она тревожный взгляд в Маникора. – Что случилось? Уж не заболел ли король? – и она повернулась к Сусанне.
Та ничего не ответила, лишь, загадочно улыбнувшись, пожала плечами.
Адельгейда поняла наконец и, отвернувшись, уткнулась в тарелку. Однако ни вареная морковь, ни мясо индейки не полезли в рот, и она, вновь встрепенувшись, произнесла:
– Все же надо послать врача. – Она огляделась по сторонам, увидела обер-камергера. – Эрмоальд, сходите за Валеном, пусть посмотрит юного короля. Странно, почему это придворного хирурга нет за столом?..
Тот, о котором она говорила, в это время появился в зале. Задолго до завтрака он побывал у Роберта и был проинструктирован Можером.
– Вален, немедленно поднимитесь к королю Роберту и узнайте, что с ним, – увидев врача, приказала Адельгейда. – Правда ли, что он занемог?
– Государыня, я только что от вашего сына. Ему и в самом деле нездоровится, но, поверьте, ничего серьезного: легкое недомогание, вызванное… слабостью. (Брови Сусанны взлетели кверху.)
– Слабостью?
– О, ваше величество… – и Вален скромно опустил взгляд.
Адельгейда покосилась на Сусанну. Брови фламандской вдовы тотчас вернулись в исходное положение, а нос благоразумно снизошел до контакта со стенкой бокала с вином.
– Значит, вы говорите, ничего серьезного? – перевела королева-мать взгляд на врача.
– Конечно же нет. Но лучше не беспокоить его величество. Пусть завтрак принесут в его покои, так он пожелал.
– Хорошо, – успокоилась Адельгейда. – Однако к вечеру король сможет сесть за стол?
– Боюсь, что нет. Пусть отдохнет, ему нужно набраться сил.
И Вален бросил взгляд на Можера. Тот кивнул.
Так продолжалось три дня. Роберт то сказывался больным, то пропадал в церкви на молитвах, потом уходил в монастырь к монахам, где однажды и заночевал, или прятался в покоях отца Рено. Тот возвел в углу некое подобие алтаря, за которым и укрывался беглец.
Сусанна молча терпела такое положение дел, однако надо было быть слепым, чтобы не догадаться о готовящейся с ее стороны вспышке возмущения. Что касается свекра и свекрови, то они продолжали пребывать в блаженном неведении.
На четвертый день гости разъехались, и двор вернулся в Париж. Роберт и здесь пытался избегать встреч с супругой, но Рено авторитетно заявил ему на следующий день, что поведение его противоестественно и так больше продолжаться не может. В конце концов Богу угодно было соединить сердца новобрачных и противиться этому – значило восстать против воли небес. На Роберта это подействовало отрезвляюще, и он вышел к ужину, когда бывшая провансальская принцесса уже готова была взорваться негодованием. Но, увидев его, она сразу притушила запал: чем черт не шутит, быть может, супруг одумался?
