– Кого? Меня? – и великан, не двинувшись с места, громко захохотал, будто гром загремел.
– Болван! Не видишь разве, сеньор едет и ему нужна дорога!
– А мне нужен его конь!
– Что-о?! – всадник потащил из ножен меч. – Ты, виллан, смеешь дерзить мне? Прощайся же с жизнью!
Шагов пять уже оставалось от одного до другого. И всадник в предвкушении хорошего удара уже оскалил в улыбке рот, блеснув зубами. Но тут случилось невероятное. Едва он поднял руку с мечом, как путник, зорко следивший за каждым его движением, быстро подошел и своим громадным телом навалился на коня, упершись руками, будто двумя таранами, в шею и круп. Конь испуганно заржал и в следующее мгновение, не в силах устоять на ногах, рухнул вместе с седоком на бок, в придорожную грязь. Воздух сотрясли проклятия. Не понимая, как такое могло произойти, всадник, лёжа на боку и барахтаясь в чёрной жиже, проклинал всё на свете и в бессилии махал мечом, кроша слякоть вокруг себя.
Путник, не мешкая, обогнул лошадь, наступил ногой на руку поверженного врага и выхватил у него меч.
– Ну, вот и всё, приятель, – удовлетворённо пробасил он и приставил клинок острием к груди седока. – Читай молитву, коли ты христианин. А сарацин – умрёшь без покаяния, клянусь щитом моего прадеда!
– Разве я похож на неверного? – без тени страха спросил воин.
– И в самом деле, по речи ты как будто франк, – отозвался великан. – Или слуга империи. Тогда молись скорее, вручай свою душу Господу, пока она еще не покинула твоё тело. Да поживее, не видишь, я спешу!
– Неужто ты убьешь безоружного? Да к тому же беспомощного? Ведь я повержен. Дай же мне подняться на ноги и умереть, как подобает мужчине и воину.
– Пожалуй, ты прав, – поколебавшись, произнес путник, – и эту последнюю услугу я тебе, так и быть, окажу.
Он высвободил свободную ногу всадника из стремени, положил на землю меч и, обхватив обеими руками лошадь, поднял ее и поставил на ноги. Затем взял в одну руку поводья, в другую – меч. Его враг, потирая ушибленную ногу, стоял рядом и уныло глядел на свою шляпу с меховой опушкой, валяющуюся в грязи.
– Ну! – воскликнул гигант, снова приставив клинок к груди всадника. – Поторапливайся, и умрёшь по-человечески, как христианин. А станешь перечить, так я твоим же мечом развалю тебя надвое, можешь не сомневаться, силой господь меня не обидел.
– В этом я уже убедился, – пробормотал всадник. – Одного не пойму: ведь тебе нужна моя лошадь?
– Еще бы! Я ведь уже говорил.
– Так бери ее, она твоя. Зачем тебе еще моя жизнь?
– Боишься умереть? – губы путника тронула кривая усмешка. – Какой же ты франк! Разве ты воин? Тебе поучиться бы у норманнов. Будь хоть один из них похож на тебя, и нам не удержаться бы в устье Сены. И не было бы нынче герцогства Нормандского, клянусь топором Роллона!
– Так ты один из них? – с любопытством спросил всадник. – Тогда я ничему не удивляюсь, даже твоему чужому языку. Наш король Карл был прав, выдав за вашего вождя свою дочь. С таким народом надо жить в мире. Об этом не мешало бы помнить моему брату, а он вместо этого питал к вам вражду. Не ополчись он против меня, я дал бы ему братский совет. Но теперь слишком поздно. Жаль, я не успею дать этот совет племяннику Людовику… Но мой брат умер как воин, как франк, и я не опозорю славного рода Каролингов, униженно вымаливая себе на коленях жизнь. Такова моя молитва. А теперь бей! – Он смело взглянул врагу в глаза и скинул кожаный панцирь. – Ты увидишь, как умеют умирать потомки Карла Великого. Бей сразу, без промаха! Не хочу мучиться. Я и так страдал всю жизнь, довольно с меня… Ну! Чего же медлишь? Ведь я не прошу пощады.
И он опустил голову, подставляя ее под удар.
Но великан медлил. Брови его сошлись на переносице. Опершись одной рукой на меч, он подбоченился другой и пробасил:
– Подними голову. Вот так. А теперь запомни: Можер Нормандский воюет только с врагами своего народа, но даже с ними он никогда не поднимал руки на безоружного. Тем более, если подумать хорошенько, никакой ненависти у меня к тебе нет. Даже появилась жалость. Ну да, ведь ты теперь пойдешь пешком, а я – верхом на твоей лошади.
– Ты оказался сильнее, и я смиряюсь, – вздохнул всадник. – Франк, как и церковник, всегда уважал силу. И никогда не оставался в долгу. Сегодня ты подарил мне жизнь, хоть и отнял коня. Когда-нибудь я верну тебе долг. Помни, это сказал брат короля. А теперь прощай.
И он повернулся, собираясь уходить.
– Брат короля? – будто гром за его спиной прогрохотал.
– Что тебя удивляет? – послышалось в ответ. – Я ведь говорил, что являюсь потомком Карла Великого.
– Так ты брат короля? – повторил нормандец. Казалось, его удивлению не будет границ. – Какого же именно? Уж не Лотаря ли? Ну да, ведь ты говорил: Людовик – твой племянник!
– А я его дядя, сын короля Людовика Четвертого.
– И тебя зовут?.. Постой… Уж не Карл ли Лотарингский? Ведь у Лотаря больше нет братьев.
– Я герцог Нижней Лотарингии Карл, ты угадал верно. Но что из того?
– Клянусь шлемом моего славного прадеда! – вскричал нормандец и, подойдя к герцогу, от души хлопнул его по плечу, отчего тот, охнув, присел. – Хорошая же встреча произошла у нас с тобой! Кто бы мог подумать! Вот и не верь после этого в силы небесные!.. А знаешь ли, кто я?
– Да ведь ты говорил – норманн. Не пойму только, что ты здесь делаешь, на границе Вермандуа, да еще в таком одеянии.
– Сейчас поймешь. Я граф Можер, сын Ричарда Первого, герцога Нормандского!
– Судя по одежде, ты такой же сын Ричарда, как я – папа римский Иоанн, – скептически протянул Карл.
– Не веришь? Так знай же, что я прибыл сюда из Нормандии, чтобы повидаться с тобой и предложить свои услуги. Отец послал меня. «Довольно, – сказал, – бездельничать в замке, отправляйся в помощь Карлу Лотарингскому. Я его должник. Однажды он спас мне жизнь». Ты должен помнить, герцог, это происходило где-то здесь.
– Помню, словно это было вчера, – кивнул Карл. – Ренье и Ламбера, потомков могущественного лотарингского властелина, лишили прав на наследство – владения в Эно. Император Оттон – вот зло всему. Лотарь, узнав об этом, вызвался помочь братьям и отправился в поход на Лотарингию. Я не отговаривал его, понимая бессмысленность своих попыток. Он не стал бы меня слушать. Он вообще не считался со мной как с братом и смотрел на меня свысока. К тому же Лотарингия была для него лакомым кусочком, ведь это родина Пипина Короткого, нашего предка, основателя династии. Как было упустить возможность отобрать у Арденнов, сторонников Оттона, родовые владения Каролингов? Лотарь и меня, как брата, пригласил в поход, хотя для всех я был никто – король без королевства, без поста, без епископского благословения. Даже без места и определённого рода занятий. Лотарь один забрал себе всё, я же остался нищим. Непонятно, на что он надеялся, ведь Оттон был силён, его не свалить. И всё же он попросил помощи у Ричарда Нормандского.
