Можер глупо улыбнулся:
– Все кругом говорят. Даже король…
– А у тебя уже и глаз своих нет? Все зрячие, один ты слепой.
– Так это правда?
– И не надейся. Больно ты мне нужен.
И тут же пожалела о своих словах. Зная нормандца, тотчас представила, как он крикнет: «А ты-то мне! Подумаешь, принцесса! Проваливай, знать тебя не желаю!» И уже нахмурилась, готовясь услышать нечто подобное.
Но Можер произнес:
– Знаю, злишься на меня. В тебе говорит оскорбленное самолюбие. Тогда, во дворе, я был несколько груб… Прости, но я не привык к сантиментам, поэтому не понял тебя. Мне следовало догадаться…
– О чем?
– Что ты и вправду ждала меня и… – он замолчал и, подыскивая нужные слова, уставился на белье. – Но я никак не ожидал, что понравлюсь тебе…
– Хм, – хмыкнула Вия и нарочно отвернулась в сторону. Потом тихо прибавила, словно для самой себя: – С чего бы это?..
Он нежно взял за подбородок и повернул к себе ее лицо:
– Да вижу. И хотя я никогда не был влюблен, считая, что это не для меня… но тут, понимаешь… Ты не вела бы себя так, как сейчас, если бы твое сердце не было ранено. Просто прошла бы, мимоходом поздоровавшись или рассмеявшись. Так поступают знакомые, друзья или вовсе безразличные друг другу люди.
– Тебе показалось.
– Нет, девочка, на этот раз нет. Ты и вправду влюб лена… тебя выдает смущение.
– Значит, убедился? Поверил? – в ней закипела злость, голос задрожал. – Что же ты не накричишь на меня? Не прогонишь? Не вспылишь, заглушая трубы Иерихона: «Наплевать! Влюбляйся на здоровье, мне-то что! Ни одна стрела Амура не посмела еще коснуться сына Ричарда Нормандского и правнука великого Роллона, и не коснется никогда, клянусь левым сапогом моего славного предка, который… который…»
И Вия заплакала.
Можер привлек ее к себе. И она, не сопротивляясь, прильнула к нему, продолжая лить слезы, капающие ему на плечо.
– Так ты простила меня? Тогда, во дворе?.. – спросил нормандец, нежно держа в своих огромных руках ее маленькое трепещущее тело.
Вместо ответа она часто закивала. Потом, сунув белье под мышку, полезла в рукав, достала оттуда платок, стала утирать слезы.
Можер отстранился и, все еще держа девушку на расстоянии вытянутых рук, улыбаясь, смотрел на нее. Она хлюпнула носом. Еще раз. Этого только недоставало. Придется высморкаться. Так и сделала. Потом глянула на его смеющуюся физиономию и сама рассмеялась.
Смеялись оба, глядя друг на друга, и в их глазах искрилась радость, а на губах надолго застыли улыбки.
– А куда ты шел? – с интересом спросила Вия.
– На живодёрню.
– Зачем? – ее брови высоко взметнулись кверху.
– Они просили завалить быка. Он огромный, с рогами и кого-то из них ранил.
– А ты? – она оглядела его всего, отойдя на шаг. – Что станешь делать? Без оружия! Где твой меч?
– Зачем он мне? – пожал плечами Можер. – Разве я иду на войну?
– А бык? Да ведь он убьет тебя!
– Черта с два! Возьму за оба рога, поверну и свалю на землю. Так и буду держать, пока ему не выпустят кровь.
Вия в страхе округлила глаза:
– А вдруг не получится? Что, если этот бык сильнее?..
Можер расхохотался:
– Сильнее только Минотавр, но того уж нет. А с этим мне не впервой. Знаешь, когда в нашем замке в Нормандии устраивали состязания в стрельбе из лука, отец говорил мне: «Сынок, довольно тебе уже ломать луки и рвать тетивы, ступай на живодерню и вали быков. Это лучшее занятие для твоих рук».
– Неужто правда? – всплеснула руками Вия, не роняя, однако, белья. – А ты не врешь?
– Что? – грозно спросил нормандец. – Не веришь? Тогда пойдем, убедишься сама.
– А потом мясники зарежут бедное животное и выпустят из него кровь? Нет, я не пойду. Такие зрелища меня не радуют, ведь ты будешь в роли палача.
– Но что в этом такого? – Можер поднялся с корточек. – Человек должен есть мясо. Где же он его возьмет, если не будет убивать животных?
– Для этого есть охота, и там – кто кого, – попробовала возразить Вия, – а тут – нож в горло… просто убийство какое-то.
– Наверное, поэтому король и любит охоту. Все короли таковы. Людовик говорит, что любит риск, азарт погони его возбуждает, горячит кровь. Предстоящая охота захватила его целиком, ни о чем другом он уже и говорить не может. Хотел отправиться завтра утром. Еле уговорили его с Карлом подождать несколько дней: оказалось, главный ловчий нездоров, к тому же недостает трех собак, которые пострадали в прошлый раз.
Вия нахмурилась. Какие-то воспоминания вдруг пронеслись у нее в памяти.
– Король собирается охотиться?
– Ну да, я же сказал. Но ты огорчена. Почему это тебя тревожит?
– И где же?.. Куда он помчится?
– Куда? Конечно же, в Санлисский лес.
Вия вскрикнула и поднесла руки к груди. Белье стопкой упало на пол, она и бровью не повела. Можер нагнулся, поднял белье, недоуменно уставился на нее:
– Что с тобой? Ты будто побледнела даже.
Она торопливо шагнула к нему; подняв руки, положила их ему на грудь, а в глазах – мольба, вопль души:
– Королю нельзя ехать в лес!
– Нельзя? – удивился Можер. – Что за новости! Почему это?
– Не пускай короля в Санлисский лес! И сам не езди! – твердила свое Вия, глядя на него умоляющими глазами. – Можер, я прошу тебя!
– Да что происходит, в конце концов? Можешь объяснить?
– Как бы сказать, чтобы ты понял… – Вия стала подыскивать слова. – Понимаешь, этот пень, и ворон на нем… я сама видела. А тут еще он закаркал…
– Какой пень? Какой ворон? – совсем растерялся нормандец. – Что ты несешь?
– Сегодня я была в Санлисском лесу, там срубили дерево, остался пень, – заторопилась Вия. – Мы хотели на нем пообедать, как вдруг…
– Кто это «мы»?
– Я и лесорубы. Их было двое. Как вдруг на пень уселся черный ворон.
– Ну и что?
– И он закаркал, Можер!
– Было бы удивительно, если бы он заржал, как лошадь.
– Не смейся и не перебивай меня! Королю грозит опасность, совсем недавно я предостерегала его. Сказала, что его погубит… дерево!
– При чем тут король и какое-то дерево?
– Боже мой, ну какой же ты бестолковый! Король занозил палец, я вытащила занозу, пошла кровь, и я…
– Можер! Это он! – вдруг послышался голос из коридора, совсем близко. – Я же говорил, что успеем.
