Гуго посмотрел на людей, стоящих поодаль. Двое из них поймали его взгляд. Он кивнул на Эмму и в сторону дверей. Ни слова не говоря, они вышли вперед, взяли королеву-мать под руки и, невзирая на ее сопротивление и крики, увели.
Карл Лотарингский не произнес ни звука, лишь проводил ее взглядом.
Он был уже никем.
Отныне здесь властвовал Гуго. Но тот – всего лишь герцог франков, не правитель. И не хотел им быть. Что ни говори, Карл однажды был коронован, и Гуго не желал, чтобы думали, будто он вырвал корону у брата Лотаря. Однако Церковь воспротивится воцарению на престоле Карла Лотарингского, ибо Лотарь лишил брата наследства. Гуго знал об этом, а также о многом другом и решил дать Церкви самой разобраться в этом вопросе. Пусть она вынесет решение, он подчинится, каким бы оно ни было. Но Церковь – это прежде всего архиепископ Адальберон, самая сильная фигура у франкского духовенства, и дабы вопрос о престолонаследии разрешился возможно скорее, его необходимо освободить. Но кто же отдаст приказ? Кого послушают? Королеву-мать? Увы, она уже не королева. Пусть даже и прикажет что-то, но придут к Гуго – спросить: так ли делать, как приказано. Оставался Карл Лотарингский – фигура слабая, без опоры, без поддержки Церкви. Его приказы даже не станут обсуждать, их попросту пропустят мимо ушей. Значит, он – Гуго! Тот, кому доверил опекунство над молодым Людовиком умирающий Лотарь. Тот, кого все слушали и боялись. Наконец, тот, кто был угоден Церкви, ибо обладал силой – оружием, которое она единственно уважала.
И Гуго решился. Так надо было для королевства, которому требовался монарх. Однако сам он не видел никого на эту роль, тем более братьев покойного Людовика, Арнульфа и Ричарда. Оба – племянники Карла Лотарингского, и оба бастарды.
Он подошел к Герберту, взяв за руку, отвел в сторону:
– Ступай, епископ, к своему наставнику, поведай обо всем и скажи, что он свободен. Но пусть остается в Реймсе.
Герберт не трогался с места, не сводя глаз с герцога. Тот уточнил:
– Тебе нужно подтверждение? Может быть, желаешь, чтобы спросили мать покойного короля или его дядю, а заодно и сводных братьев? Чуешь, откуда повеет запахом междоусобицы? Франкам не нужны беспорядки, довольно их было при потомках Карла Великого. Им нужен король!
– И он у них уже есть, великий герцог, – хитро улыбнулся Герберт. – Церковь умеет благодарить тех, кто оказывает ей неоценимые услуги. Приказ герцога франков не обсуждается, ибо ни один из Каролингов уже не может ничего приказать. То, что сказал сын великого Гуго, равносильно тому, что сказал король.
– Так добавь еще своему Силену, чтобы не плясал от радости: я не отменяю королевского суда над ним.
– Значит, суд все же состоится? – погасил улыбку Герберт.
– Такова была воля короля.
– Что же ожидает архиепископа? Ведь главный обвинитель мертв…
– Решение по делу пленника вынесут знатные люди королевства.
– Но… – Герберт замялся, – за кем же останется решающее слово? Кто будет председателем суда?
– Тот, кому покойный король Лотарь доверил королевство франков и опеку над сыном.
– Значит, вы, герцог?
– Скажи еще учителю, пусть рассчитывает на мою поддержку, – еле слышно добавил Гуго. – Я не желаю ему зла.
– Я так и передам. Адальберон не забудет…
– Ступай, епископ, не мозоль глаза! И без тебя забот немало.
Герберт повернулся и вышел.
К Гуго подошел Карл Лотарингский.
– Вы отправили Герберта в Реймс? – спросил, нахмурившись.
– Вопрос о престолонаследии должен решаться не без участия Церкви, глава которой сидит взаперти. Несчастный случай на охоте отворил врата его тюрьмы. Так уж вышло, – сухо ответил герцог.
– Значит, скоро ассамблея, съедутся знатные люди королевства выбирать монарха?
– Некоторые уже в Компьене. Или вы полагаете, со смертью короля исчезнет все то, что он думал претворить в жизнь?
– Архиепископу все же не избежать суда?
– Он состоится послезавтра, как и хотел король. Сразу же – выборы. Ваше присутствие, Карл, сами понимаете, необходимо.
– В качестве кого? – скривил губы герцог Лотарингский. – Дяди покойного Людовика или опального брата Лотаря?
– В качестве будущего государя.
– Это я-то? Лишённый братом наследства и права на корону?
– Вы уже коронованы императором восемь лет назад.
– Но вслед за этим архиепископ совершил помазание Людовика! Это ли не устраняло меня с пути?
– Никто не мог предполагать, что так случится, – и Гуго выразительно посмотрел в сторону мертвого короля.
– Однако меня короновал германский император! Чужеземный государь!
– Церковь в лице франкского епископа Тьерри одобрила этот шаг.
– Тьерри – родственник Оттона, мог ли он воспротивиться?
– Мне кажется, вы отказываетесь от короны?
– Нет! Но Адальберон, ненавидящий Каролингов, сделает все, чтобы она досталась не мне.
– Напротив, у него, кажется, нет причин желать вам зла. Известно, что вы с братом были врагами, и архиепископ так же посылал проклятия на голову Лотаря, как Бог на змея-искусителя. Поэтому постарайтесь на ассамблее доказать свое право.
– А вы, герцог? – с надеждой посмотрел ему в глаза Карл. – Поможете мне?
– Я не Помпей, мне не нужна корона, но я не желаю также иметь своим врагом архиепископа.
– Одним словом, вы за него?
– Мой голос на ассамблеях – всего лишь один из многих.
– Но вы властвуете над всеми!
– Я господин лишь в своих владениях. Поэтому готовьтесь к борьбе, герцог.
– И мой главный противник?..
– Архиепископ Адальберон.
Карл медленно отошел, стал кого-то искать в толпе. Единственным его другом был сейчас Можер. К нему он и направился. Рядом, бледная, стояла Вия.
– Гуго уже примеряет корону, – негромко произнес Карл.
– Ты и не должен удивляться, – ответил нормандец. – Сам, помнится, говорил: тебе не сидеть на троне.
– Но я король! Я младший сын Людовика Четвертого и последний из Каролингов! Разве корона не моя?
– Ах, Карл, почему ты не послушал совета этой девочки? – Можер обнял Вию за плечи. – Ведь она предупреждала, и не одного тебя, а и самого короля, потом его мать! Но вы все будто ослепли и оглохли! Никто не послушал! Посчитали предчувствие девчонки бредом сумасшедшей. Забыли, как она предупреждала Роберта на заливе Уазы? А ты, ты, Карл! Ведь тебе известно, Вия слов на ветер не бросает. Говорила ведь, дерево погубит короля! Почему ты ее не послушал?
Карл молчал, опустив голову. Потом проронил:
