– Я твой до самой смерти, Кали! – сказал я. – Молюсь только о том, чтобы с твоего благословения я смог бы как можно скорее доказать тебе свою верность.
Так я стал тхагом. Начни я свое служение Кали при обычных обстоятельствах, то есть будучи простым человеком, а не сыном могущественного и почитаемого предводителя, которым был мой отец, то мне пришлось бы занять самое низкое положение. Я стал бы всего-навсего могильщиком-лугха, которому предназначено готовить захоронения для наших жертв, и смог бы выдвинуться вперед лишь через многие годы, доказав своей предприимчивостью, умом и храбростью, что способен на большее. Всего этого мне удалось избежать благодаря своему отцу – я сразу оказался в превосходном по сравнению с прочими тхагами положении в нашем братстве и мог смело рассчитывать на то, что со временем займу место моего отца, когда тот сочтет необходимым уйти, наконец, на покой.
С этого дня меня отдали в обучение гуру, то есть наставнику нашей группы, старому тхагу, одному из наиболее опытных и ловких душителей – бхаттоти. Он был индусом, раджпутом, и хотя тело его высохло от старости, его могучие, жилистые руки, широкие плечи и высокий рост говорили о том, что он был человеком огромной силы. Ранее мне не доводилось быть с ним близко знакомым; обычно мы ограничивались взаимными приветствиями. Зная славу, которая шла за ним, я постоянно просил отца поскорее сделать меня учеником старого душителя.
Отец с готовностью согласился и сказал, что охотно отдаст меня в руки Руп Сингха (именно так звали моего будущего учителя), с тем чтобы, занимаясь прилежно и усердно, я обрел необходимые навыки и мог бы приступить к делу при первой возможности.
Руп Сингх начал с того, что в течение нескольких дней беспрестанно читал молитвы и магические заклинания. Были принесены многочисленные жертвы. Рун Сингх с утра до вечера толковал понятные только ему знамения Кали, которые являлись в облике различных птиц и зверей. Что касается меня, то я не делал ровным счетом ничего, сидя четыре дня напролет под деревом, наблюдая за Руп Сингхом и пытаясь понять значение тех обрядов, которые он совершал, пока это занятие мне порядком не надоело. Руп Сингх вовсе не пытался объяснить мне их смысл, а в ответ на мои вопросы лишь однажды пояснил, что все эти церемонии были предназначены для того, чтобы сделать меня бесстрашным, сильным и хитрым, чтобы не дать уйти тем, кто попадет в мои руки, чтобы помочь мне избежать коварных замыслов моих врагов, стать удачливым и знаменитым.
– Послушай, сынок, – говорил он. – Некоторые из наших людей, ради которых я читал заклинания и молитвы, уже стали известными тхагами и даже предводителями-джемадарами. Ты пойдешь по их пути, но сейчас, прошу, не задавай мне больше вопросов. Удовлетворись сознанием того, что все идет как надо. К моей большой радости, Кали пока не послала тебе ни одного дурного предзнаменования.
Утром пятого дня он наконец дал мне шейный платок – румаль. Затем я совершил омовение, тело мое было умащено благовониями, а на лбу красной тушью поставлена небольшая точка – знак того, что я стал слугой Кали. После этого Руп Сингх торжественно сообщил мне, что теперь его ученик Амир Али – настоящий бхаттоти.
– Да, кстати, я забыл показать тебе одну довольно важную вещь, – со смехом сказал Руп Сингх. – Я ведь так и не научил тебя, как надо пользоваться этим платком. Я, между прочим, знаю один особый прием, который несложно освоить. Вот, смотри!
Он забрал у меня платок и завязал его левый конец большим узлом, в середину которого поместил серебряную рупию. Этот конец он взял в левую руку, а другой зажал в правой, держа кулаки ладонями вверх и оставил между ними ровно столько места, чтобы можно было обхватить шею человека.
– Теперь, – сказал он, – заметь себе! Когда ты забросил платок сзади и туго затянул его, тебе надо сильно упереться костяшками пальцев в шею и резко свернуть ее в ту сторону, которая тебе будет удобней. Если сделать это как полагается, смерть наступит немедленно. На, попробуй сам.
Я взял платок и руки, держа его так, как показал мне Руп Сингх, однако тот остался недоволен.
– Не так, не так! – заворчал он. – Дай сюда, я покажу тебе все на твоей собственной шее.
– О нет, не надо! – вскричал я. – Ты еще увлечешься и вообразишь, пожалуй, что я бедный путешественник, которого послала тебе Кали, да и придушишь меня в мгновение ока, сам того не желая. Нет, спасибо, я и так все понял!
– Ладно! Тогда попробуй сделать это на моей шее, Амир Али. Я сразу пойму, усвоил ты мой урок или нет.
Я повиновался его приказу и попробовал, однако старый раджпут лишь рассмеялся.
– Не пойдет! Так ты и с ребенком не справишься! Лучше все-таки давай я покажу на твоей шее, тогда ты сразу все поймешь!
Мне пришлось подчиниться, хотя предложение Руп Сингха мне вовсе не нравилось. Кровь буквально застыла у меня в жилах, когда я почувствовал на своей шее его холодные, костлявые пальцы, однако он не причинил мне вреда, а я понял, где была моя ошибка. После того как я еще несколько раз проверил свою хватку, Руп Сингх наконец-то возгласил, что теперь я в полном порядке.
– Тебе осталось только набраться опыта, – сказал он.
– Бог даст, – ответил я. – У меня не будет недостатка в нем. Я стану словно тигр, который, один раз вкусив человеческую кровь, уже не может обойтись без нее!
Путешествие в Нагпур
Дело, ради которого собрались тхаги в Шепуре, состояло вот в чем: мой отец собирался предложить им в составе одного большого отряда отправиться в поход на юг Индии, в Декан. Все должны были вместе дойти до Нагпура, а затем разделиться на три отряда: первый из них, под предводительством отца, отправился бы в Хайдарабад, а другой через Аурангабад в Индор; третий тоже двинулся бы в Аурангабад, но оттуда пошел бы не в Индор, а в Пуну, а затем, если получится, то и в город Сурат. В конечном счете все три отряда должны были встретиться в Шепуре до начала дождей.
Никто не возражал отцу, напротив, все с готовностью одобрили его предложение, будучи уверены, что под предводительством отца успех похода обеспечен. Кроме того, уже много лет мы не выбирались в Декан. Остальные же тхаги, как было условлено в Шепуре, отправятся самостоятельно по городам Хиндустана, вплоть до Бенареса и Сагара, действуя в зависимости от обстоятельств.
Порешив на этом, через несколько дней мы отправились в путь: с отцом было шестьдесят человек, с Хуссейном – сорок пять, и с другим джемадаром, которого звали Гхаус Хан, – тридцать, то есть всего сто тридцать пять человек.
Утром, накануне похода, мы все вместе собрались на поляне неподалеку от дороги, по которой нам предстояло выступить. Один из нас, которого звали Бадринатх, опытный и ловкий разведчик – сотха, почитавшийся также великим знатоком обрядов, принес заступ, уже заранее освященный им, и стал в середине поляны. Мой отец в сопровождении других джемадаров направился к Бадринатху, зажав в зубах кусок шнура, к которому был привязан глиняный горшок, заполненный водой до верхней кромки. Урони он этот кувшин – это означало бы ужасное знамение: ничто не отвратило бы тогда его гибель в этом году или, самое позднее, в следующем.
