— Послушайте, не называйте меня так. Я простой рыцарь на службе у графа Гуга Шампанского, и вы не должны были бы испытывать затруднений, разыскивая меня. Я ни от кого не прячусь, живу открыто, как и прочие рыцари.
Гость покраснел и неловко кивнул в знак согласия, все еще удерживая руку де Пайена, которую тот потихоньку пытался высвободить.
— Теперь я вижу, мессир, но, когда я впервые приехал сюда и начал справляться о вас, меня послали в Иерихон, уверяя, что вы там…
— Я уже попросил не называть меня мессиром. — Де Пайен склонил голову и, прищурившись, взглянул в глаза собеседника. — Зачем вы разыскивали меня? Кто вас для этого послал?
— Простите, мессир, но иначе называть вас я не могу. Ваш покойный отец, барон Гуго, собственноручно посвящал меня в рыцари. Он выделил мне землю в своих владениях, поэтому теперь я — ваш ленник, как вы — графу Гугу Шампанскому. А если вы немного поразмыслите, кто знает о вашем пребывании здесь, то догадаетесь, кто послал меня.
Говоря эти слова, гость по-особому подвигал своей ладонью в ладони Гуга, надавив на сустав пальца, и тот сразу понял, что перед ним — член ордена Воскрешения. Впрочем, по манере незнакомца удерживать его руку он уже предугадывал такой поворот событий, поэтому выражение его лица осталось бесстрастным. Де Пайен лишь тем же образом ответил на пожатие и наконец высвободил руку, чтобы указать ею на лежащий неподалеку камень.
— Садитесь, Фермон, — произнес он, — и примите добрый совет: никогда не упускайте возможность выбрать на биваке подходящий камень для сидения. В этой местности они на удивление редко встречаются, а франкские рыцари с трудом привыкают сидеть на земле. Удобные камни очень ценятся, и если вы проведете здесь хоть немного времени, то скоро поймете, насколько я прав. А теперь усаживайтесь и расскажите, что привело вас ко мне.
Тут де Пайен указал в сторону своего товарища и пояснил:
— Его зовут Арло, он тоже из Пайена. Мы с ним неразлучны с детства. Он мой друг и ближайший помощник.
Фермон и Арло обменялись кивками и приветствиями, а де Пайен меж тем продолжил:
— Когда вы в последний раз ели? У нас найдется бурдюк вина — немного подкисшего, но вполне годного для питья, вчерашний хлеб и козий сыр. Арло, будь добр, принеси.
Он проводил слугу взглядом и обернулся к Фермону:
— Арло вполне надежен, но он не входит в орден. Что вы хотели сообщить?
— Во-первых, доказательства, что я не обманул вас на свой счет. Я был на вашем восхождении.
Гуг был немало поражен, но за много лет приучился скрывать свои мысли, не позволяя им отражаться на лице. Он сидел неподвижно, лихорадочно обдумывая заявление гостя.
Он никоим образом не помнил его присутствия на церемонии — ни его лицо, ни имя ничего ему не говорили, и в самом облике приезжего ни одна черточка не была знакома де Пайену. Кроме всего прочего, Гуг готов был поклясться, что Фермон не менее чем на три года младше его; если же поверить словам гостя и принять, что тот действительно был в Пайене на восхождении, — тогда он не менее чем на год старше Гуга.
Как бы там ни было, в течение считанных минут де Фермон доказал, что ничуть не солгал: он не только в подробностях изложил весь ход церемонии и перечислил, кто на ней присутствовал и что говорил на последующем торжестве, но даже припомнил забавную историю, рассказанную по случаю дедом Гуга о том, как проходил этот ритуал его сын, барон Гуго.
Де Пайен слушал с нескрываемым удовольствием и наконец кивнул гостю:
— Вы, несомненно, тот, за кого себя выдаете. Я прошу вас не откладывая приступить к делу.
Однако де Фермон не спешил. Он откашлялся и оглянулся.
— Найдется ли здесь поблизости место, где можно было бы уединиться для размышлений или беседы — такое, чтоб никто за нами не подсмотрел и не подслушал?
Де Пайен удивленно воззрился на него:
— В караван-сарае? Конечно, найдется — при условии, что вам жизнь не дорога. Насколько мне известно, во всем Заморье не встретить ни одного постоялого двора, где было бы совершенно безопасно. — Он ухмыльнулся: — Вам повезло, что попали сюда. Хозяин этой гостиницы — честный человек, к тому же — отец восьми дюжих и крепких молодцев. Именно поэтому я останавливаюсь у него всякий раз, как выезжаю из Иерусалима. Здесь недалеко протекает ручей; он берет начало в оазисе и не сразу уходит под песок. Мы могли бы прогуляться к нему. А вот и Арло. Сначала поедим, а потом потолкуем.
* * *
— Дошли ли до вас известия о смерти сира Годфрея Сент-Омера?
Подкрепившись, оба вышли за пределы караван-сарая и отправились к ручью, о котором упоминал де Пайен. Вдоль берега пролегла тропинка, поросшая высокой травой.
— Разве Годфрей Сент-Омер умер?
— Да, мессир. Пять лет назад, когда он направлялся сюда из Франции, пираты взяли его в плен и убили.
— Он будет очень огорчен, услышав такие новости, потому что не далее как десять дней назад Годфрей был в добром здравии — как раз когда я с ним виделся в последний раз.
Увидев, как широко разинул рот от удивления его собеседник, Гуг улыбнулся, но потом сжалился над незадачливым вестником:
— Годфрея действительно захватили в плен на корабле, друг мой, но не убили, а продали в рабство. Полгода назад я послал весть о его спасении домой, во Францию, но вы, вероятно, были уже на пути сюда. Четыре года он провел рабом на галере, но потом ему удалось чудесным образом спастись, хвала Господу. Это было с год назад. Он сумел добраться до Иерихона и оттуда сообщить мне о своем избавлении, а я перевез его оттуда в Иерусалим, где он снова окреп и окончательно выздоровел. Он поведал мне, что совет отправил мне с ним некие депеши, но, когда его брали в плен, бумаги утонули вместе с кораблем.
Де Фермон наконец закрыл рот и сдержанно кивнул:
— Истинно хвала Господу, что Годфрей выжил. С тех пор как он покинул Францию, мы более ничего о нем не слышали, хотя и надеялись, что он жив, но совет начал проявлять серьезное беспокойство, когда на протяжении нескольких лет от вас не приходило никаких вестей. Затем мы получили сведения, что судно сира Годфрея захватили корсары и что все погибли. Вскоре после этого мне в числе троих прочих было поручено разыскать вас. Кто-нибудь из них до вас добрался?
— Нет, вы первый явились ко мне, и, откровенно говоря, мне не терпится узнать новости.
— Они очевидны, мессир. Меня послал сенешаль и высший совет ордена, чтобы напомнить вам об обязанностях по отношении к братии во Франции.
— Об обязанностях… Ясно. А теперь просветите меня, если вам угодно, кто сейчас сенешаль ордена и о каких обязанностях вы так беспечно здесь упоминаете?
Де Фермон остолбенел, очевидно решив, что над ним подшучивают, но, поскольку сир Гуг ничего не прибавил к сказанному, он беспомощно заморгал и растерянно посмотрел на него:
