— Благодарю вас, мой друг, за ваши усилия, предпринятые вами ради меня для решения этого вопроса. Они не останутся неоцененными. К сожалению, несмотря на благополучный исход, наш общий замысел требовал недопустимо много моего времени и внимания, чем повредил другим моим заботам. Мне будет очень не хватать приятных минут, проведенных с вами, — я успела привыкнуть к ним за последний месяц — ведь теперь они будут кратки и гораздо более редки. Тем не менее я хотела бы заручиться уверенностью, что мы увидимся еще раз в конце этого месяца, перед вашим отъездом во Францию. А пока примите мою искреннюю благодарность.
Услышав это, епископ снова понурился, но кивнул без единого слова возражения.
Из нескольких последующих месяцев принцесса Алиса де Бурк извлекла немало полезных уроков, повлиявших на все дальнейшее течение ее жизни. Она, как и следовало ожидать, убедилась, что все ранее слышанные ею истории о якобы приятных телесных развлечениях оказались правдой. Вкусив первые плоды успеха в краткосрочной, зато на удивление легкодоступной связи с епископом Гробеком до его отъезда во Францию, Алиса быстро обрела в себе уверенность настолько, чтобы отныне без страха исповедовать новые взгляды. Потворство Морфии развратным страстям епископа Гробека в ее личной часовне натолкнуло Алису на удачную мысль бросить наконец матери вызов, ведь святая с виду графиня была, в сущности, лицемеркой, пассивно, но весьма охотно угождавшей плотским вожделениям старого церковника и добивавшейся таким образом своих целей. Поведение матери стало для Алисы необходимым ручательством в решении вступить в ту же игру, но играть принцесса собиралась в открытую, без тени притворства, исходя из уверенности, что Морфия будет потрясена, когда прослышит о возмутительных выходках своей дочери.
Отныне в семье графа Балдуина установился следующий порядок: Алиса окончательно перестала разыгрывать любезность и послушание, а Морфия в отместку еще сильнее упражнялась в недружелюбии, без стеснения и со всей строгостью отчитывая дочь при каждой возможности. Граф, принужденный жить в атмосфере постоянного раздора между ними двумя, кончил тем, что вообще перестал обращать внимание на их свары и старался избегать находиться в компании обеих одновременно.
Морфия, как и прежде, каждый день блюла часы уединения, а Алиса во всем ей подражала, запираясь в личных покоях и оберегая свое одиночество. Морфия посвящала жизнь собственным замыслам и стратегиям, хитро и жестоко манипулируя другими для своих целей, в то время как ее дочь поступала точно так же, направляя собственные честолюбивые устремления и мысленные усилия на грядущее похищение сестриного права первородства. С помощью плотских ухищрений она стремилась приобрести незыблемую власть над мужчинами, открыто наслаждаясь неповиновением графине.
Впоследствии, когда короля Иерусалимского Балдуина Первого настигла смерть, Алисиному отцу было предложено занять престол. Он стал зваться королем Балдуином Вторым, а его жена, соответственно, получила статус супруги монарха. Новое положение вдохновило юную принцессу мечтать о неведомых ранее вершинах: Алиса возжелала однажды стать королевой Иерусалимской.
Пока Алиса не увидела новоиспеченного монаха брата Стефана, она не могла даже представить, что мужчину можно желать иначе, чем просто ради удовольствия от телесной близости с ним. Но мало того, что этот был монахом, то есть идеалистом, — он был могуч и привлекателен своей силой, и каждый его взгляд и движение дышали мужественностью. Всего этого с избытком хватило, чтобы воспламенить в королевской дочери искру доселе не изведанной ею страсти. Она дала себе слово, что будет обладать им, как несколько лет назад уже обещала себе потеснить сестру на ее троне.
ГЛАВА 3
За полтора месяца, прошедшие со дня их первой встречи, Стефан Сен-Клер виделся с принцессой еще трижды — разумеется, каждый раз по чистой случайности. Ему, не искушенному в светских делах, даже в голову не приходило, что Алиса за ним наблюдает и следует за ним по пятам, следовательно, может появиться рядом в любой момент, когда сама пожелает. Он был бы не на шутку удручен, если бы кто-либо намекнул ему, что принцесса питает к нему как к мужчине непраздный интерес. Но даже такой скромный и простодушный юноша, каким был Стефан, должен был удивиться частоте, с которой принцесса попадалась ему на пути, — в особенности потому, что она и так занимала все его мысли и была причиной его смятения. Ему приходилось думать о ней ночами и непроизвольно изливать семя, и, хотя само событие было Стефану не в новинку, юноша не мог упомнить, чтобы раньше оно являлось следствием особенных воспоминаний. Обычно они лишь слегка беспокоили и тревожили юношу, но едва оставляли по себе след в памяти. Теперь же он резко просыпался, и каждый раз у него перед глазами вставал облик принцессы, сопровождаемый гнетущим, острым и невозможным ощущением трения его собственного тела о ее пылающую плоть.
Подобные переживания и невозможность их предотвратить или хотя бы днем выбросить мысль о них из головы вызывали у Стефана серьезную озабоченность, и он постоянно задавал себе вопрос, не следует ли уже обратиться к наставнику и открыть ему то, что сам он считал тягчайшим грехом. Пока он воздерживался от этого, поскольку много времени отнимали задания ордена, но сознание необходимости исповедоваться, то есть очиститься от вины, которую он на себе чувствовал, в целом и объясняли поведение юноши, стоило ему оказаться лицом к лицу с принцессой.
В первый раз, наутро после отчетливого и непривычного воспоминания, он не осмелился поднять на нее глаз, а его замешательство стало препятствием для разговора. Алису его молчание ничуть не обескуражило; она почти от души посмеялась над его глупой стеснительностью, но поспешила завершить встречу, чтобы избавить юношу от дальнейших мучений.
Второе свидание немногим отличалось от первого — с той лишь разницей, что Сен-Клер умудрился выдавить из себя несколько слов в ответ на Алисины вопросы. Впрочем, и в этот раз принцесса решила, что еще рановато испытывать на молодом рыцаре свои уловки. Исподволь, но очень настойчиво она пыталась внушить юноше, что ему в ее обществе легко и непринужденно, усыпляла его бдительность, убаюкивала недоверчивость, притворным интересом к братии и деятельности ордена незаметно привязывая его к себе.
Она была тремя годами моложе — восемнадцать против его двадцати одного, но по богатству жизненного опыта старше на десятки лет. Сен-Клер был девствен; до сих пор он жил вдали от женщин, под опекой и руководством благочестивых и ревностных служителей Церкви. Воспитанный среди однообразия английских болот, Стефан не знал, как вести себя в обществе хорошенькой женщины. Принцесса же выросла в совершенно ином мире, где сладострастие, хоть зачастую и скрытое от посторонних глаз, тем не менее господствовало везде и всюду. Она рано созрела и познала все эротические тонкости задолго до того, как сама стала женщиной.
Это произошло накануне ее четырнадцатилетия — Алиса преднамеренно соблазнила влиятельного политика в отцовском графстве Эдесском. Предварительно она несколько недель водила его за нос, обхаживая и раздразнивая похотливыми взглядами и намеками, телодвижениями и касаниями, достаточно откровенными поглаживаниями, а потом уже и домогательствами, пока наконец он не лишился всякой выдержки и не оказался всецело в ее власти. Принцесса и раньше пыталась очаровывать мужчин своими улыбками и гримасками, но старик Гробек мог бы похвалиться тем, что именно он лишил ее девственности.
