– Я, между прочим, места себе не находила. Думала, что с тобой что-то случилось, – перебила я Марка.
– Поверь мне, я тогда был слишком уставшим и не мог думать еще и об этом. Однако, несмотря на усталость, я оставался в библиотеке, что-то удерживало меня там. Я прекратил поиски газетных статей и сел за стол, уставившись в стену. Прокрутив в голове еще раз весь рассказ магистра, я пытался понять, что мне не дает покоя. И тут меня осенило – Робиньяр! Я уже слышал эту фамилию, и пытался вспомнить где. Я рассматривал окружавшие меня предметы и старался зацепиться хоть за что-то. Как вдруг мой взгляд упал на толстый переплет одной из книг. Почти такая же книга хранилась у нас дома, правда, это была не книга, а альбом отца, хранившийся у него еще со студенческих времен. Я в детстве часто листал его и разглядывал забавные надписи и карикатуры, оставленные там отцом и его друзьями. Один рисунок я помню до сих пор – черный всадник, держащий меч в вытянутой руке, на черной лошади. Рисунок был очень красивым и постоянно привлекал мое внимание, впрочем, как и затейливая подпись под ним – Э. Робиньяр. Вспомнив это, я испугался еще больше, правда, чего именно, не могу понять до сих пор. Я вышел из библиотеки и пошел домой. По пути я вспомнил об обещанной записке и послал к тебе мальчишку. Вот, пожалуй, и все, что я узнал.
Я какое-то время помолчала.
– Ты уверен насчет подписи в альбоме? – спросила я Марка.
– Абсолютно.
– И что ты намерен делать?
– Я не знаю. Сначала я хотел написать отцу или, может, даже поехать к родителям, но это займет время, а у нас его мало. Я понял твои страхи, сестра, и разделяю их. Тебе опасно находиться здесь, тем более бывать на людях. Надеюсь, во время вашей с Джоном прогулки тебя никто не смог как следует разглядеть?
– Нет, мы поехали в очень отдаленное и тихое место, – сказала я, а сама еще раз со стыдом вспомнила свое глупое поведение.
– Тем лучше. Но больше не рискуй – старайся вообще не выходить из дома. Скажи, что ты приболела.
– Хорошо, – ответила я, – так что же ты собираешься делать?
– Мой учитель истории, преподававший у нас на первом курсе колледжа, как-то сказал, что имел честь учить моего отца и что тот был таким же хорошим студентом, как и я. Думаю, что наведаюсь к своему учителю, если, конечно, найду его, – он уже не преподает у нас, – и расспрошу об отце и этом Робиньяре.
– Главное, не сообщай ничего родителям.
– Конечно, я не стану этого делать. Иначе и их жизнь может оказаться под угрозой.
Мы снова замолчали. Стрелки на часах приближались к половине двенадцатого, и Марку пора было уходить.
– Когда ты сообщишь мне о том, что тебе удалось узнать? – спросила я.
– Не знаю. Наверное, не раньше, чем в конце недели. Нужно помочь Джону в больнице и сдать экзамен. Я ведь и так сейчас забросил занятия.
– Все-таки постарайся не тянуть. Это может стоить нам жизни, – попросила я.
– Я понимаю. Сделаю все, что в моих силах.
Мы попрощались с Марком, и он ушел, я же поднялась наверх, в свою комнату.
Глава 11
Всю неделю я, как и велел Марк, не выходила из дома, объясняя это тем, что простыла во время прогулки с Джоном. Я усиленно кашляла, как только рядом со мной появлялась леди Джейн Робинс или кто-то из ее слуг. В конце концов леди Робинс настолько напугала моя болезнь, что она велела Джону осмотреть меня. Я всячески пыталась сопротивляться, но это было все равно, что сражаться с ветром: хозяйка дома отличалась своей непреклонностью. Наступил четверг, а от Марка по-прежнему не было новостей. Джон пришел домой поздно, я уже отужинала и поднялась к себе. Я читала очередную книгу, когда в дверь постучали.
– Войдите, – сказала я.
– Простите за поздний визит, но тетя просила, чтобы я осмотрел вас. Она говорит, вы серьезно заболели, – извинился Джон, войдя в мою комнату.
Я отложила книгу в сторону и несколько секунд обдумывала, стоит ли продолжать притворяться или сказать правду о том, что вовсе не больна.
– Джон, со мной все в порядке, – сказала я, решив не лгать, – но дело в том, что я не хочу выходить из дома. Болезнь – самый подходящий предлог для этого.
– Я так и подумал, – ответил Джон после продолжительного молчания. – Но вы ведь не можете провести взаперти всю жизнь. Почему вы не хотите переехать куда-нибудь за город? Подальше от Лондона.
– Возможно, мне придется сделать это, но не сейчас. Пока что мне лучше быть здесь, – ответила я.
– Что ж, я передам тетушке, что вы больны и вам необходимо оставаться дома, – наконец сказал Джон.
– Я буду очень благодарна вам за это, Джон.
– Если вам станет скучно, скажите об этом, и я постараюсь вас развеселить, – предложил он и вышел из комнаты.
В тот момент в мою душу закралось подозрение: а не влюблен ли в меня Джон. Взгляды, слова и поступки приятеля Марка говорили о чрезвычайном его расположении ко мне, но ведь он меня совсем не знал.
* * *
Неделя пролетела довольно быстро. Все дни я проводила дома, занимаясь различными мелкими делами или общаясь с леди Джейн. По вечерам иногда беседовала с Джоном или же лежала у себя на кровати и размышляла. В субботу вечером, после ужина, Джон предложил научить меня играть в шахматы, и мы отправились в библиотеку, где как раз стояла доска с фигурами.
– Элизабет, я позвал вас не только ради шахмат. Я хотел сообщить, что Марк вынужден был уехать из Лондона на несколько дней. Может, на неделю.
– Что? – спросила я, испугавшись.
– Не волнуйтесь, у вас нет причин для страха. Он попросил, чтобы я передал вам: он отправился домой. Какие-то семейные дела. Марк вернется, как только сможет.
В растерянности я села в кресло и случайно задела локтем бокал, стоявший на столике, который находился рядом с креслом. Бокал со звоном разбился, осколки рассыпались по всей комнате.
– Какая я неловкая, – машинально посетовала я и, опустившись на колени, начала подбирать осколки.
– Элизабет, не нужно. Служанка все уберет, – сказал Джон, но сам тоже опустился на колени, чтобы помочь мне.
– Вы правы, – ответила я, все еще не в силах прийти в себя от услышанного. – Марк ведь обещал, что не уедет домой.
Я потянулась за очередным осколком и, видимо, неловко взяв его, порезала палец. Вскрикнув от неожиданной боли, я тут же отдернула руку.
– Вы порезались? Покажите руку, – попросил меня Джон и, не дожидаясь моего разрешения, осторожно взял мою руку и приблизил к глазам.
– Ранка неглубокая, давайте я промою ее, – предложил он, все еще не выпуская моей руки.
Я уже начала чувствовать легкое покалывание в пальце и поняла, что сейчас ранка заживет. И объяснить это будет не так уж легко.
