– Почему у меня? У Альки. Я же говорю тебе, что он меня дразнит, – пояснила Агата».
(Тамара Крюкова «Ровно в полночь по картонным часам»)
Ещё одна фирменная детская штучка – ставить условия, выдвигать требования или делать предложения, противоречащие логике и этике. Причём говорится всё это с самым невинным личиком и с глубочайшим чувством собственной правоты.
«Мама, если дашь конфетку, то я не выключу тебе свет, а если не дашь, то будешь купаться в темноте». (С сайта «Говорят дети»)
«Если ты мне длуг – то я поеду пелвый!» (Ставшие семейным преданием слова, сказанные на ледяной горке маленьким племянником моей коллеги)
Нередко в подобных случаях взрослые ловятся на удочку собственного превосходства и самодовольства. А дети – действуют по принципу «не буди лиха, пока тихо».
«– Почитаешь? – спросила она.
– Почитаю, – охотно согласился дедушка. – А ты мне что за это?
… – Я не буду твои саженцы молоком с пенками поливать…»
(Ольга Колпакова «Как Бука ушла из дома»)
В таких высказываниях имитируется взрослая форма речи (рассуждение), но наполнены они исключительно детским содержанием. Это несоответствие и есть словесный капкан: ведь внешне вроде всё убедительно, чётко, понятно.
Иногда ребячьи манипуляции действуют как бумеранг: маленькие обвиняют больших на основании их же властных полномочий, права повелевать и распоряжаться. В такие моменты детская мысль-речь совершает смысловое сальто или кувырок через голову: раз ты взрослый – вот и неси ответственность за ВСЁ, в том числе и за мои ошибки, промахи, неудачи…
«Бука наклонила бутылку с водой к кактусу и нечаянно укололась. Бука и без того была насупленная, а тут так рассердилась не на шутку.
– Это всё из-за тебя, бабулька! Ты мне велела цветы поливать! Вечно мне приказываешь!»
(Ольга Колпакова «Как Бука рассердилась»)
Дети управляют взрослыми и с помощью отзеркаливания их речи – в нужный момент умело подыгрывают, имитируют словесные штампы и клише, воспроизводят подслушанные фразы. В результате наши строгость и высокомерие сменяются растерянностью либо умилением. Замечательный образчик такой стратегии – в романе Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».
«Как-то раз мы смотрели фильм про любовь.
– Что ты смотришь? Что ты можешь тут понять?! – спросила бабушка.
Я решил что-нибудь „загнуть“ и ответил:
– Всё понимаю. Оборвалася ниточка любви.
Говоря эту фразу, знал, что „выдаю“, но не ожидал, что бабушка расплачется от умиления и целую неделю будет рассказывать потом о моих словах знакомым.
– Думала, дурачок маленький, зря пялится, а он в двух словах суть высказал. Оборвалася ниточка любви. Надо же так…
С тех пор бабушка разрешала мне смотреть допоздна даже двухсерийные фильмы, но высказывать в двух словах их суть я больше не решался».
Правда, чаще словесное отзеркаливание носит не творческий, а механический характер. Так, на стандартный упрёк или нудную нотацию ребёнок отвечает формальной же отговоркой («Не знаю!»; «Я нечаянно!»), пустым обещанием («Больше не буду!») или демонстрацией непонимания («А я не понял!»). Порой это выглядит столь же комично, сколь и бесперспективно в воспитательном плане.
«– Как тебе не стыдно! Зачем ты обижаешь девочек? – спрашивала Зинаида Фёдоровна Алёшу.
– А я забыл, что нельзя, – отвечал он. – Я больше не буду.
Но на самом деле Алёша только обещал, что не будет, и всё повторялось сначала».
(Сергей Баруздин «Берегите свои косы»)
* * *
«– Ты зачем закладывал ногу на Рыжика! – негодующе воскликнула воспитательница…
– А чего он лежит, как мёртвый! – отозвался Комаров.
– Зачем ты кидал песок в глаза товарищам?
– Кто кидал? Я его сеял. Это ветер».
(Юрий Нагибин «Комаров»)
* * *
«– Ася! – говорит ей мама по дороге домой. – Я тебе сколько раз говорила, что нельзя убегать? Почему ты опять убежала?
– Не знаю, – говорит Ася механически.
– Что мне с тобой делать?
– Не знаю, – говорит Ася искренне».
(Ирина Лукьянова «Стеклянный шарик»)
Правда, здесь возникает весьма тонкий вопрос: насколько адекватно ребёнок понимает обращённую к нему речь взрослого? В каждой подобной ситуации остаётся «зазор» между словом и смыслом: вправду забыл, на самом деле не понял, действительно сделал нечаянно – или ловко исхитрился и вовремя «включил дурачка»? Этот понятийный зазор – как маленькая щёлочка, сквозь которую иррациональное детство просачивается в рациональную взрослость. А ответы на такие вопросы порой возможны лишь спустя годы – проверкой служит только время…
Вот одно из ярких детских воспоминаний писателя Викентия Вересаева – «единственный случай, когда его выпороли».
«Однажды вечером папе и маме нужно было куда-то уехать. Папа позвал меня, подвёл к цветку, показал его и сказал:
– Видишь, вот цветок? Не смей не только трогать его, а и близко не подходи. Если он сломается, мне будет очень неприятно. Понял?
– Понял.
Поздно вечером они воротились, и папа сейчас же пошёл с фонарём в сад взглянуть на цветок. Цветка не было! Ничего от него не осталось, – только ямка и кучка земли.
Наутро мне допрос:
– Где цветок?
– Я его пересадил.
– Как пересадил?!
– Ты же мне вчера сам велел.
И я показал, куда пересадил. Пересадил, конечно, подрезав все корни, и цветок уже завял.
Такое явное и наглое неповиновение моё, – «ведь нарочно приводил тебя к цветку, просил!» – заставило папу преодолеть его отвращение к розге, и он высек меня.
Самого наказания, боли от него, я не помню. Но ясно помню, как после наказания сидел на кровати, захлёбываясь слезами и рёвом, охваченный ощущением огромной, чудовищной несправедливости, совершённой надо мною. Утверждаю решительно и определённо: я понял папу именно так, что он мне поручил пересадить цветок. И я очень был польщён его доверием и совершил пересадку со всею тщательностью, на какую был способен».
Столь развёрнутое описание ситуации – неспроста, не ради пустого интереса. Посмотрим повнимательнее, КАК здесь передана речь отца: его слова приводятся не дословно (позабылись за давностью лет), а как бы заново моделируются, воссоздаются повзрослевшим сыном. Большой Викентий формулирует приказ точно так же, как если бы сам отдавал его маленькому Вите. Потому-то отцовские слова и кажутся нам абсолютно ясными, недвусмысленными, не допускающими превратного истолкования.
